Шелк

Хотелось ли Флинту поговорить об этом, ведь Петра оказалась свидетельницей этого кошмара, но вмешаться не могла — висела распятой и с кляпом во рту? Петре казалось, что не очень хотелось, она не заводила разговор об этом, Флинт тоже.

Но на сей раз девушка была слишком подавлена, это бросалось в глаза. Андреас все же не был черствым человеком, едва закрыв дверь, вдруг шагнул к Петре, прижал к себе и гладил ее по голове, успокаивая, как маленькую девочку, пока та не выплакалась. Бывают минуты, когда выплакаться полезнее, чем даже выговориться.

Потом они все же поговорили, чего не делали никогда в жизни. Много лет Андреас Флинт поддерживал падчерицу во всем, чем бы та ни занималась, не замечал ершистости Петры, ее многочисленных ошибок, старался, как мог, сделать ее жизнь терпимой, держась при этом отстраненно и лишь финансируя ее запросы. А вот просто беседовал впервые.

— Ты провожала друзей в Америку?

— Да, Бритт и Магнус улетели.

— Но почему такие горькие слезы, они же не надолго? Или ты просто понимаешь, что у них теперь семья и ты в стороне?

— Я никому не нужна вообще. Бритт подруга, но у нее есть Магнус. Ларс даже родственник, но я ему и вовсе не нужна. Аники больше нет, а у тебя свои дела…

Андреас мог бы возразить, раньше было не лучше, с Бритт очень тесно Петра не дружила никогда, Аника всегда больше времени проводила в Европе, чем дома в Стокгольме, у него были свои дела. А Юханссон и вовсе не подозревал о существовании Петры.

Втайне Флинт немного гордился, что Петра и сейчас не встречается с настоящим отцом, даже зная, кто он. А вот у него на плече выплакалась. Значит, Свен Петре не дороже?

И вдруг Андреаса пронзила неожиданная мысль. Он на мгновение замер, удивившись, почему не подумал об этом раньше.

— Петра, а ты не хочешь предъявить свои права на наследство Жаклин? Я нашел в документах Аники твои бумаги, тебя действительно родила Жаклин Юханссон.

Петра даже подскочила:

— Нет!

— Ладно, ладно, — успокоил ее Андреас, — не хочешь, даже вспоминать об этом не будем. Я рад, девочка, что ты носишь мою фамилию, просто ты могла бы стать совладелицей замка и еще много чего. Конечно, друзей это не прибавит, но не замечать совладелицу тот же Юханссон не сможет.

Почему сказал это, Флинт не знал и сам. Произнес интуитивно и мгновенный интерес Петры при словах о Юханссоне заметил. Казалось бы, какая разница Флинту, замечает ли его падчерицу женатый Ларс Юханссон, Андреас не стал продолжать этот разговор, но мысли Петры уже получили новое направление.

Они еще поговорили на самые разные темы, распили бутылку хорошего вина и отправились по своим спальням.

Несмотря на выпитое, спать Петре не хотелось: не давали странные мысли. Ларс родственник и совладелец… Как ни старалась не думать об этом, не получалось. Петра не бывала ни в замке, ни вообще на острове, только из рассказов Бритт знала, что там большой, очень большой каменный дом Юханссонов, который из-за размеров и массивной кладки все зовут замком. Он отремонтирован внутри заново, оборудован всеми удобствами городской квартиры, а потому удобен.

Конечно, вовсе не размеры дома или его начинка волновали Петру. Она старалась не думать о том, что может стать совладелицей этого дома вместе с Ларсом. Сам Юханссон теперь редко бывал на острове, Линн и того меньше. После того как дважды едва не погибла сначала в подвале дома Торстейнов, а потом, когда их с Бритт пытались спалить вместе с домом и Ларс чудом спас, Линн практически не жила там.

Вопрос совладения замком вместе с Ларсом взволновал Петру сильнее, чем ожидал Флинт, подбрасывая такую идею. К утру она твердо решила заявить о своих правах на наследство Жаклин. Все равно самой Жаклин уже нет в живых, она не пьет ничью кровь, почему бы не воспользоваться такой возможностью вмиг стать миллионершей и родственницей Юханссонов не только на словах, но и на деле?

Петра сама себе не признавалась, что вовсе не жажда денег и даже не имя Юханссонов движет ею, а зависть к Линн и желание зачем-то отбить у нее Ларса. Ларс красив и богат, но суть не в том, а в том, что он влюблен в серую курицу, сколько бы ни твердили, что Линн тоже хороша собой и талантлива. Петра попросту завидовала Линн, особенно из-за Ларса, но ни за что не призналась бы в этом.

Женская зависть страшна и разрушительна. Часто она не поддается разумным увещеваниям или обузданию и способна подвигнуть на нелепые и злые поступки, вредящие самой завистнице не меньше объекта зависти.

Линн не подозревала о том, что ей завидуют. Нет, она догадывалась, что такое может быть, ведь Ларс по-прежнему самый красивый мужчина в мире и в его стальных глазах тонула не она одна, стоило Юханссону обнять жену, как та становилась объектом если не ненависти, то осуждения большей части присутствующих женщин, но Линн уже привыкла.

После нелепой истории с Карин Персон, журналисткой из глянцевого издания, принадлежащего Ларсу (ему много что принадлежало, и не только в Стокгольме), которая выложила в блоге рассказ об их с Ларсом якобы романе, а потом долго просила прощения, потому что весь рассказ был ложью, Линн дала себе слово не замечать взглядов ни на Ларса, ни в свою сторону. Но одно дело обещать себе, совсем иное выполнять обещанное. Конечно, она заметила то, как краснеет Петра, стоит ей встретиться с Ларсом взглядом. Бедная девочка влюблена в своего красавца дядю. Это плохо, очень плохо, Линн предпочитала, чтобы те, кто окружает их с Ларсом, относились к ее мужу хорошо, но не страстно, любили, но не были влюблены. Может, перегорит?

Но Линн никак не думала, что дело дошло уже до откровенной зависти и даже намерения попытаться разрушить их с Ларсом брак. Если честно, то о таком намерении, невольно зревшем внутри, не думала и сама Петра. Пока она хотела только внимания Ларса, хотела быть с ним рядом и затмить его невзрачную с точки зрения Петры жену.

Ларс тоже замечал взгляды Петры, но он старательно не давал Линн повода для ревности — хватит уже неприятностей из-за интереса к нему других женщин. Главный редактор его издания и непосредственный начальник Карин Персон Алан верно посоветовал:

— Ларс, женщина может догадываться о ветвистых рогах, даже чувствовать их на своей голове, но только не знать о них! Еще хуже, когда кто-то подносит зеркало, чтобы убедилась в наличии этих рогов.

Тогда Ларс посмеялся, потому что никаких рогов своей любимой жене наставлять не собирался, однако запомнил и второй совет приятеля: если хочешь жить спокойно, не давай повода жене смотреться в это зеркало. Самая догадливая женщина предпочтет закрывать глаза, чтобы не замечать рогов, но только до тех пор, пока ей на них не намекнули.

Ларс для себя запомнил главное: не давать повода.

Но сейчас его меньше всего волновал интерес, проявленный Петрой, и куда больше желание побыть с Линн наедине, во всяком случае, без присутствия тех, с кем они жили в квартире на Библиотексгатан — бабушки Линн замечательной Осе Линдберг и наставника самого Ларса (язык не поворачивался называть его слугой) Свена. Бабушка фактически заменила родителей Линн, а Свен Ларсу. Теперь у Осе и Свена роман, страшно старомодный, с витиеватыми ухаживаниями и долгим ожиданием объяснения в лучших чувствах (и это несмотря на то, что они уже несколько месяцев живут не просто под одной крышей, но и в одной комнате!). Они и женатыми до конца жизни будут в романтических отношениях. Иногда Линн так завидовала бабушке, умевшей отсекать ненужное и получать удовольствие от жизни в любых ее проявлениях.