Шёпот в ночи. Сборник рассказов

Старая плетеная веревка тихонько поскрипывала. Грузное тело маятником совершало колебания. Над бритой головой бедолаги фосфоресцировал эллипс, выщербленный в стволе; рядом с ним – десятки, а то и сотни, неправильных окружностей и бесформенных дыр, освещающих тело слабым мягким светом.

Эрик подошел к телу в лоснящемся хитоне, обильно усыпанном дырками. По его оголенному левому плечу ползли гусеницы, а рваные раны милосердно прикрывал кусок старой ткани, служивший одеждой. Запекшаяся кровь и грязь слоем покрыли лицо висельника, милосердно скрывая его от чужих взглядов.

Он был не единственным.

С другой стороны, на толстых ветках, висели еще тела. Раздетые, истерзанные жадными клювами ворон тела, являющие собой следы насильственной смерти. Многих уже невозможно было опознать. На головы некоторых были надеты кожаные мешки.

Эрик огляделся. Лес вокруг молчал и явно не собирался подсказывать, что здесь произошло. Но паладин и так знал. Жрецы… Работники храмов, якобы сторонники праведного суда над колдунами и колдуньями. На деле же – убийцы, прикрывающие свою жестокость волей Старых Богов. И подобных деревьев было много… Гигантские, сказочно старые деревья висельников были почти во всех лесах. Что уж говорить, следы аутодафе были везде…

Отсалютовав неизвестным, Эрик продолжил путь. Вот только теперь он шел осторожно: потянувшись к рукояти клинка. Он ежесекундно озирался, вслушивался в каждый шорох, наблюдал за беспокойным движением папоротников. Сотканная из скрипов, шелестов, трели и завывания, лесная атмосфера поглощала посторонние звуки, врывающиеся извне и вызывающие какофонию.

Преодолев добрых шесть локтей тропы, Эрик добрался до дома ведьмы. Как он и ожидал – покосившийся домик, стоявший чуть в стороне от дороги, утопал в зарослях малины. Ветер, пронизывающий здание, напевал незатейливый мотив, проникая в зияющие прорехи окон, которые безучастно пялились на округу. Пустые взгляды дыр отозвались у паладина мурашками. Конечно, он не в первый раз видит хижину ведьмы, но в этой было что-то, чего не было в других. Может, во всем виноват сам лес. Вокруг хижины деревья были кривобокими, кустарники росли будто бы украдкой, ползли к домику, лентами двигались по старым ступеням; в общем – растительность была жухлой, лишенной оживляющего весеннего прикосновения. Впереди был развилок. Часть стези ползла дальше, в дебри, а вторая, более тонкая полоса, вдоль усыпанная костями и трухлявыми колодами, змеей устремлялась к хижине.

Паладин снова огляделся, убедился в том, что ни уродца, ни ведьмы поблизости нет. Изнутри дома доносился говор. Мерзопакостный голос лепетал, а ведьма металась по дому. Изредка доносился голос Квази и… Человека?

А, возможно, это был кобольд, гном или эльф – не исключено, но Эрик сразу решил для себя, что это человек. Он спас так много невиновных, что мог по манере речи определить нуждающегося в помощи. Гномы, например, частенько матюкались, поносили недруга на чем свет стоит и угрожали ему; кобольды пытались договориться, а эльфы и вовсе молчали; не тратили свои силы на лишние слова, старались выпутаться и дать отпор обидчику.

4

Квази продолжал беспокойно ходить возле еще живого человека.

Ноги и руки жертвы были крепко связаны заскорузлой веревкой.

Горбатый уже было взял со стола длинный булатный нож, и направился к будущей жертве, но его остановил муторный голос хозяйки:

– Этого пока жрать нельзя! – рявкнула колдунья высоким голосом. – Иди жри дохлого!

– Не… не хочу! – мерзким тенором ответил Квази, топчась на месте. – Не хочу тухлятину… Мне нужна свежатина! Дай мне мясо!

– Я те щас дам мяса, урод! Щас как дам!..

– Аааа! – взвизгнул Квази. – Стой! Прошу…

– То-то же! А ну, упердывай отсюдова, стервец, не то второй раз получишь, мало не покажется!

Квази уже подползал к двери, как ведьма остановила его.

– Стой… – шепнула она. – Отойди от двери. Кому говорю, отойди! Там кто-то есть.

– Кто? Храмовщики? Солдаты?

– Нет, – продолжая шептать, колдунья двинулась к правому окну хижины. – Хуже… Кто-то посильнее оных.

– Бред… Сюда никто не сунется; разве что какой-нибудь идиот, аль самоубийца.

– Не бред, говорю тебе, козлина ты горбатая! – едва ли не крикнула ведьма. – Точно знаю, он стоит за дверью… Выжидает, мразь. Так, кончай с тем, – она указала на связанного солдата.

– М? Мммм! – завыл пленник.

5

Говор не прекращался ни на мгновение. Ведьма что-то бубнила – разобрать что-либо было крайне сложно, но паладин сумел понять, последнюю фразу. Колдунья приказала горбатому помощнику убить связанного солдата. После этого Эрик услышал безнадежное завывание и ругань.

Ждать нельзя.

Пора.

6

– Рано его мочить! – протестовал Квази, закрывая пленнику рот веревкой, мешающей громко говорить. – Сама сказала… Ты права… Надо сперва с теми разобраться, не то пропадет мясо. Этот сукин сын еще нужен…

– Нет времени, сейчас сюда ворвется какой-то стервец! Кончай, говорю, горбатый.

– Повторяю: никто сюда не ворвется, – убежденно сказал Квази, качая головой. – Чего ты ерунду какую-то мелишь, старуха?

– Погоди, погоди, окоянец, – сказала она, – щас придет!

– А чего годить-то, старуха? Коль был бы там какой окоянец, так уже явился бы, аль забыла, что ль, боятся нас поселенцы… Кто сюды сунется, так мы его хва-ать! Вот что в поселках говорят.

– Коли не боишься ничего, горбач, дак иди, проверь!

– Оно, конечно, так, – заржал уродец, обнажая кривые зубы, – чуть что – поди проверь… Тьфу на тебя за это, старуха.

– Иди, говорю. Али боишься тоже?

– Фиг!

Не успел Квази притронуться к двери, как ее с грохотом открыл пепельноволосый мужчина. Дверь сильно стукнула горбатого – тот отлетел в сторону, к скамье, над которой пучками и гирляндами висели коренья, склянки, грибы и прочее. Рядом с небольшой печуркой ведьмы лежал связанный солдат, стонущий и молящий.

– Зря ты явился! – заявила ведьма, пятясь к обшарпанному столу, на котором, помимо водочной бутылки и мисок, стояла изящная амфора сливового цвета.

Колдунья быстро схватила оную амфору, и бросила в Эрика.

Паладин отскочил и ударил в ведьму потоком воздуха. Aer повалил колдунью, но амфору она все же запустила метко. Если бы Эрик не отскочил в сторону, сосуд благополучно достиг бы его и кто знает, что могло произойти. Но амфора ударилась о дверь. Внезапно, когда кусочки сосуда разлетелись во все стороны, из него вырвался душераздирающий вопль, к нему присоединился глубокий, липко-стеклянный звон, словно кто-то запустил в дверь банку с медом.

Из сосуда с узким горлом и двумя ручками, закрутившись в спираль, вырвался кианитовый дым.

Дым вертелся, полз по потолку, пульсировал над головой Эрика, и продолжал вопить. Собравшись в нечто, напоминающее эллипс, оно тут же потеряло свою форму и распространилось по хижине. В дыме виднелись два огромных красных глаза. Из бесформенной зеленой концентрации выделялись ручища, длинный острый нос и наконец, образовав провал, – пасть. Огромная рожа широко раскрыла рот, показывая Эрику клиновидные клыки, растущие в два ряда.