Шёпот яда

Джесри хотела, чтобы Гаэдинн был здесь. Он бы тоже оценил комичность момента. Но Чазар хотел пообедать наедине с ней и Халоньей.

Халонья подняла плитку.

– Вот огонь. Чистый и благородный. Свет и спасение для всех, кто следует за ним. Но есть такие злодеи, которые хотят загасить его.

Чазар нахмурился.

– Продолжай.

Жрица пробежалась глазами по разбросанным плиткам, затем взяла еще одну.

– Вот известный всем злодей - змей. Мертвец на севере. Но огонь сразит смерть смертью и повергнет ее.

Поскольку Чазар рассказал Халонье, что заключил договор с вампиром, ей наверняка не пришлось напрягать свое воображение, чтобы прийти к такому прогнозу. Джесри полагала, что должна радоваться, что жрица не сказала ничего, что могло поколебать уверенность Героя Войны в плане. Потому что, учитывая стремительность действий Аласклербанбастоса, было уже слишком поздно для размышлений.

– В конечном итоге, - продолжила Халонья, - большая опасность будет исходить от врагов, которые скрывают себя, - она указала на другую плитку. – Вот, маска. Притворство верности и дружбы. И посмотрите, кто за этим прячется, - она ткнула пальцем в другую плитку.
– Солнце ревнует, потому что огонь светит ярче, - она ткнула пальцем в другую.
– Копье, всегда готовое ударить кого угодно за монету, - и снова.
– Прокаженная, вздрагивающая от каждого прикосновения, чтобы скрыть от всех свою ядовитую натуру.

– Другими словами, - подумал Джесри, - жрецы Амаунатора, Аота и я. Будь ты проклята. Да раздерут гончие Абисса твою лживую душонку.

Джесри не хотела, чтобы клевета осталась незамеченной. Но в то же время, она не хотела признавать, что узнала тех, на кого намекала Халонья, чтобы лишний раз не будить сомнения в голове Чазара. Поэтому она просто вздохнула.

Чазар, сидевший на походном стуле, повернулся.

– В чем дело? – Спросил он.

– Я не прорицатель, - ответила Джесри.
– Это не входит в перечень моих талантов. Но пока я был в Тэе, то прочла трактат “о Четырех и Сорока плитках” за авторством самой Ярпилл.
– Она улыбнулась Халонье.
– Я уверена, что вы узнали это имя. Единственного оракула, предсказавшей убийство Мистры и приход Голубого Пламени.

Халонья нахмурилась.

– И при чем здесь это?

– Она писала, что одна плитка может влиять лишь на две другие. Это означает, что маска не может скрыть и солнце, и копье, и прокаженного. Особенно, когда есть другие части, такие как бык и река, которые упали рядом с огнем. Или мне не хватает квалификации?

Бывший уличный проповедник заколебался.

– Может, вы и правы. Путь от Лутчека был долгим. Я устала.

Джесри почувствовала расслабления, потому что ее заявления были таким же блефом, как и гадание Халоньи. Она понятия не имела – писала ли когда-нибудь покойная зулькир о Четырёх и Сорока плитках. Если так, то Джесри никогда не читала этой книги. Но Халонья боялась вступить с ней в состязание в эрудиции, а Чазар, очевидно, не был экспертом в этой форме пророчества.

– Может, позже я попробую еще раз, - продолжила Халонья. Она перевела взгляд на Чазара.
– Если нас будет только двое, мне будет легче сконцентрироваться.

– Может быть, - сказал Чазар. Он встал и поднял ее на ноги - молчаливое подтверждение его неизменной благосклонности. Девушка принялась поправлять слои шелка и бархата, звеня свисающими золотыми цепями и амулетами.
– Или, быть может, тебе стоит использовать другой стиль пророчества. На том, который подчеркнет мою связь с аспектом огня!

Он взял бутылку сембийского красного вина со складного столика и, неосторожно показав свое беспокойство, плеснул еще вина в золотые кубки, приготовленные для гостей.

– Представьте себе, - продолжил он, - человека, орка, кобольда – да кого угодно - горящего заживо. Представьте, как он кричит. Как его конечности скручиваются, а кожа обугливаться. Как поднимается дым. Конечно, сам процесс меняется от случая к случаю. Но ты, Халонья, как главная жрица своего Бога, прочтешь предсказания в поднявшихся языках пламени.

Халонья побледнела и сглотнула.

– Я ... я попробую, если вы так пожелаете, Ваше Величество.

Чазар громко и надолго рассмеялся. Джесри не могла понять – это было потому, что ему нравилось издеваться над своей подопечной, или из-за её брюзгливого отношению к описанному.

Наконец, сморгнув слезы, он сказал:

– Я люблю тебя, дочь моя, и я поступил мудро, когда приблизил тебя к себе. Как бы важно это ни было, мой храм может подождать. Удачу мне принесет только присутствие обоих моих верных слуг.

– Я бы хотела никогда не покидать вас.
– Сказала Халонья.

После этого, на мгновение, повисло молчание. Затем Чазар пристально посмотрел на Джесри.

– И ты?
– Спросил он прохладным тоном.

Застигнутая врасплох, Джесри пробормотала:

– Ваше Величество?

– Конечно, ты уже догадываешься о планах, что я строю относительно тебя, - ответил Чазар.
– Я хочу, чтобы ты осталась на своей родине. Чтобы ты позаботилась о своих собратьях-волшебниках. Защитила их и помогла найти им место в обществе. И когда ты разберешься с этим, то будешь пожалована дополнительными должностями и почестями. В будущем ты и Халонья станете величайшими женщинами на всем Востоке. Обещаю, вам это понравится.

Джесри предполагала, что так оно и будет. В конце концов, это было высокой целью, богатством и силой вместе взятыми.

Братство было домом, но Кхорин уже ушел, и, учитывая бесчисленные опасности, проистекающие из образа жизни наемника и его деятельности, не было никакой гарантии, что он когда-нибудь вернется. И независимо от того, как часто они с Гаэдинном договаривались этого не делать, но всегда, снова и снова, причиняли друг другу боль. Они делали это с тех пор, как сбежали из Шадоуфэлла.

До сих пор…

Внезапно она заметила, как Чазар нахмурился из-за ее колебаний, а в глазах Халоньи вспыхнуло волнение. Ей не хотелось верить в то, что дракон сошел с ума – хотя бы, не так сильно и не навсегда. Но был он в здравом уме или обезумевшим, он был слишком горд, чтобы возмущаться отказом. А Халонья сделает все, что было в ее силах, чтобы эта мозоль постоянно натиралась.

Достаточно ли он мелочен и недальновиден, чтобы в ответ на отказ выступить против Братства? Или лишить магов Чессенты их недавно предоставленной правовой защиты? Джесри не хотела верить и в это. Но она и не хотела думать о Чазаре лучше, чем он был на самом деле.

Она смочила слюной высохший рот.

– Спасибо, Ваше Величество. Конечно, я останусь, если вы позволите.

Халонья нахмурилась, но постаралась превратить это в улыбку прежде, чем Чазар заметит. Это даровало Джесри еще один момент злорадства.

Но каким бы довольным ни казался дракон, услышавший её согласие, и как бы они ни старалась показать свою радость в ответ, насмешка над Халоньей была последним истинным чувством радости, которое она испытала за сегодня. Не чувствуя ликования и не в силах заснуть, Джесри отправилась бродить по лагерю.