Шепот

Когда мужчины принялись разговаривать, женщины стали прислушиваться. Сначала до них дошли обычные общие рассуждения о состоянии экономики, затем почти незаметно разговор перешел на личности, когда Роберт искусно повел его в нужное для себя русло.

– Я понял, что вы связаны с нашим боссом, боссом Брюса и моим.

– Да, мы хорошие друзья, – признался Лоренс. – Я не часто с ним встречаюсь, если мне не случается бывать в Сан-Франциско или я не получаю приглашения на их виллу в штате Мэн осенью, которое я обычно принимаю. Они любят туда ездить в сезон осенних красок. В Калифорнии почти нет ярких осенних красок листвы, как мы все знаем, – закончил он, приятно улыбаясь.

– Меня восхищает такой человек, как Монакко, – сказал Роберт, – прошедший путь от низов до того, кем он стал в настоящее время. Эти современные герои удивляют меня, люди, которые создают рабочие места, делают страну сильной и позволяют людям жить лучше. Герои, – повторил он.

Никто не опроверг его, и Роберт продолжал:

– Я слышал его выступление не так давно в Нью-Йорке, и оно произвело на меня впечатление. Он говорил о том, с чем мы все связаны – о будущем европейского общества, особенно о новых восточно-европейских республиках. Я сам много раздумывал над этим. Перемены поразительны. Кто мог когда-либо предвидеть это?

Лоренс согласился, что никто не мог предвидеть это, по крайней мере до такой степени.

– Укрепление компании – не такое легкое дело, как думают некоторые. Мы говорим о громадных отсталых областях с бедными путями сообщения, и это все так обрывочно. Чехословакия отличается от Венгрии, и они обе отличаются от Румынии. Общества разъединены. – И Роберт сделал широкий жест. – Но я нахожу все это очаровательным: книга по истории в обратном направлении, перед вашими глазами расстилается будущее. Очаровательно. Лоренс кивнул.

Линн могла только интересоваться, какие мысли должны овладевать Томом, когда он слушает Роберта с вежливо наклоненной к нему головой. А Роберт, совершенно не подозревающий о мнении другого человека о нем, спокойно продолжал:

– Я развлекаюсь некоторыми собственными идеями. Одну вещь, которую я собираюсь сделать, – это изучить венгерский язык, а он не самый легкий язык в мире.

– Откуда вы возьмете время? – спросил Лоренс.

– Это нелегко. Я должен его выкроить. Ну, скажем, в субботу утром.

– Это тогда, когда я бегаю трусцой с вашим коллегой? – Лоренс кивнул в сторону Брюса. – Мы выходим на улицу, чтобы размять наши вялые мускулы, в то время как вы в городе напрягаете свой мозг. – Он засмеялся.

Брюс защитил Роберта:

– Он успевает следить за своими мускулами тоже, как ты можешь заметить. Он следит за всем. У него в фирме на этот счет известная репутация.

Том сказал:

– Ты заслужил здесь авторитет, Брюс. Монакко знает о тебе. Я сказал ему, что ты мой коллега по бегу трусцой, и он запомнил твое имя, твое доброе имя.

– Благодарю, – ответил Брюс. – Я люблю свою работу, но также люблю забыть о деле на уик-энде, остаться дома или уехать за город выискивать на распродажах старую мебель. Затем в воскресенье в послеобеденное время я реставрирую ее. Я научился плести из лозы. Может быть, я должен был бы стать столяром-краснодеревщиком. Кто знает, возможно, я стану им, когда уйду на пенсию.

– Ты не можешь быть серьезным, – сказал Роберт.

В первый раз заговорила Джози:

– Он может быть серьезным. Я думаю, что ты знаешь Брюса недостаточно хорошо.

И здесь опять это продолжается, подумала Линн. Что происходит с ними? Она изогнулась в кресле, пытаясь избежать взгляда Лоренса.

– Ладно, может быть, я не знаю Брюса. Ты хочешь сказать, что покинешь одну из крупнейших в мире фирм, чтобы стать краснодеревщиком? – поинтересовался Роберт.

– Думаю, что нет, – мягко ответил Брюс. – Однако я получаю некоторое удовлетворение, когда работаю руками. Я люблю ощущать старое дерево. Оно почти оживает под моими пальцами. – И он оглядел стол, улыбнувшись своей широкой улыбкой.

А Линн подумала: он такой веселый, никогда не спешит и все же всего добивается. Работа у него идет.

– Я никогда не был особенно честолюбив, – сказал Брюс, как бы размышляя вслух. – Я просто постоянно двигаюсь шаг за шагом.

– Должна сказать, что для не особенно честолюбивого человека ты многого достиг, – заметила Джози, выражая как свою привязанность к Брюсу, так и мягкий упрек. Это было очень для нее типично.

Вместо ответа Брюс покачал головой. Прошло четыре хороших года. Если и пятый обойдется без осложнений, то она сможет чувствовать себя вне опасности, говорили они.

Когда заиграл оркестр, Брюс встал.

– Извините нас. Это не вальс для празднования годовщины, но все равно.

Глаза Тома следили за ними.

– Они мне нравятся, – сказал он просто. Роберт согласился с этим замечанием.

– Да. Соль земли.

– Идите и танцуйте вдвоем. Не обращайте на меня внимания. – В первый раз Том обратился к Линн. – Всегда оказывается, что у меня нет партнерши, правда?

Заставив себя хоть как-то ответить, она слабо улыбнулась ему. Роберт сказал:

– Почему бы вам не потанцевать с Линн? Я хочу дать некоторые указания относительно торта, который я заказал для Леманов, и узнать насчет шампанского.

– Вы уверены, что вы не против? – спросил Том. Спрашивать Роберта, не против ли он, как будто я просто предмет, который можно одолжить или дать взаймы, подумала Линн. Она была возмущена.

– Нет-нет, идите, – сказал Роберт. И через секунду она уже была в кругу танцующих с Томом Лоренсом, обнимавшим ее за талию.

– Почему вы так себя ведете? – презрительно произнесла она. – Я считаю неприличным то, что вы сегодня вечером делаете.

– Почему? Я хочу извиниться, вот и все.

– За что? Опять?

– Да. Я делаю слишком много грубых ошибок, связанных с вами. Прошло совсем немного времени с тех пор, как я покинул вас у бассейна в тот день. По сути дела, я был еще лишь на полдороге домой, как понял, что сказал несколько ужасных вещей. Я надеялся встретить вас, чтобы сказать, что очень сожалею об этом. Я причинил вам боль. Я вмешался в дела, которые меня не касаются.

– Да, вас действительно это не касается.

– Я ужасно, ужасно сожалею.

Он держал ее на достаточно далеком расстоянии, так что мог смотреть ей в лицо, и она увидела на его лице искреннее раскаяние и беспокойство. Она думала про себя, что за эти последние месяцы она приняла так много извинений – Роберта, и теперь вот Тома. И ее также интересовал вопрос, насколько соприкосновение тел во время танца облегчает людям откровения. Кто бы мог подумать сейчас, что это два человека, чужие друг другу, говорят о таких серьезных вещах в такт банд-оркестру.