Шерас. Летопись Аффондатора. Книга первая. 103-106 годы

– Он – воин, он ни за что не поменяет меч на плуг. К тому же он горожанин, – с сомнением отвечала Андэль, однако весьма вдохновленная многообещающей картиной, нарисованной отцом.

– Это не страшно – я тоже был когда-то цинитом. Но с годами любого человека тянет к земле, к обычным мирским заботам и немудреным домашним утехам. Только заимев свой клочок земли, человек обретает истинную безмятежность, которую тхелосы в мое время называли «большим равновесием души».

Каждый второй день из ближайшей деревни приезжал лекарь – восьмидесятилетний красноносый коротышка. Снимал старые повязки, осматривал раны, смазывал их чудодейственными кашицами собственного приготовления. В ход шли также горькие травяные настои, пиявки, которые должны были высосать всю «больную» кровь, и специальные тайные молитвы. Признавшись, что еще никогда не видел такого количества ран у одного человека, он тем не менее взялся лечить пострадавшего, хотя и не ручался, что тот выживет. Более всего его беспокоила кожа подопечного, которая на некоторых участках, и весьма обширных, омертвела или вовсе отсутствовала. Однако молодой организм боролся что есть силы, и вскоре на поврежденных местах стала образовываться новая кожа – нежно-розового оттенка, пока еще тонкая-тонкая, как хорошо выделанный лист ониса. Увидев это, лекарь почувствовал себя победителем, сообщил, что больной, благодаря талантам врачевателя, теперь несомненно поднимется на ноги, и с горделивой миной принял от благодарного Чапло щедрые подарки: десять корзин медовых орехов, две амфоры с оливковым маслом, три – с молодым виноградным вином, пятьдесят луковиц жемчужин лучших сортов, бочонок засоленной рыбы… Что же касается знаменитого нектара, то на радостях его незамедлительно употребили по назначению, причем в таком количестве, что Андэль вынуждена была вскоре обеспокоиться здоровьем не только своего бедного воздыхателя, но и Чапло, да и самого лекаря.

Вскоре ДозирЭ окончательно пришел в себя, стал самостоятельно есть и пить, время от времени вставал, превозмогая слабость, и передвигался, держась за стену. Прошло еще несколько триад, и с него сняли последние повязки. Счастливая Андэль ликовала.

Еще дней через десять на плантацию заявился Кирикиль. Худой, с заострившимися чертами лица, опустившийся, с отчаянно голодным взглядом. Увидев ДозирЭ, который в одном набедреннике нежился на утреннем солнышке, подставляя его ласковым лучам свои облезлые бока и розовую спину, он бросился к нему на шею и своими грубыми объятиями причинил выздоравливающему боль. Однако ДозирЭ не подал вида: он был бесконечно рад видеть своего бывшего слугу целым и невредимым.

Андэль вынесла чашу молока, десяток яиц и несколько лепешек. Кирикиль жадно набросился на еду и с набитым ртом сбивчиво поведал о своих злоключениях. Он рассказал, что также подвергся пыткам и даже побывал в подземелье для смертников. С головой он, конечно, успел проститься – сколько в Грономфе стоит жизнь безродного чужестранца? Но неожиданно пришло сказочное спасение: его просто отпустили, хотя и снабдили вдогонку несколькими внушительными затрещинами, от которых до сих пор звенит в ушах.

Кирикиль несколько дней провел в лечебнице, а выйдя оттуда, вновь был схвачен. Его вывезли за пределы города и бросили в глубокий овраг, посоветовав больше никогда в Грономфе не появляться. Выбравшись из оврага и стряхнув колючки, Кирикиль осмотрелся и увидел, что находится на новобидунийской дороге. Тут он вспомнил давний разговор о небольшом землевладении на берегу Удолии, где родилась и выросла Андэль. Он не знал о судьбе ДозирЭ, но совершенно справедливо предположил, что раз он, Кирикиль, жив, то и воин должен быть жив и наверняка скрылся где-нибудь в укромном месте недалеко от Грономфы. И яриадец, решив попытать счастья, потихоньку поковылял в сторону озера…

Кирикиль надеялся вновь стать слугой ДозирЭ, но тот с грустью сообщил, что теперь не служит в Белой либере и слуга ему не положен. К тому же в кошеле у него нет ничего, да и самого кошеля тоже нет, так что ему впору самому идти в услужение, тем более что происхождение его ничем не лучше происхождения яриадца.

Кирикиль обиженно надул щеки и ответил, что готов служить своему хозяину не только в благополучные времена, но и в беде. И разве он не доказал своими поступками, что не в одном золоте дело? Разве он не подвергал свою жизнь риску, готовый умереть за честь воина? Что же касается происхождения, то стоит ли доверять родовым жезлам? Он уверен, что предки ДозирЭ самого знатного рода, иначе откуда у него столько природной гордости, столько врожденного мужества, столько светлого разума? В общем, он готов и впредь служить ДозирЭ, выполнять любые работы на любых условиях, главное, не ложиться спать на пустой желудок – это самое неприятное, что может быть в жизни.

ДозирЭ еще сомневался, но выход нашел Чапло, который сообщил, что работы на плантациях хоть отбавляй и что он готов платить Кирикилю полтора инфекта в год, не считая еды вволю и двух кувшинов нектара в день. На том и порешили.

Через два дня после появления Кирикиля, ближе к вечеру, вдалеке на пригорке показался внушительный отряд. ДозирЭ взял в руки кинжал, Чапло приготовил самострел, а яриадец вооружился палкой с серпом на конце, предназначенной для сбора медовых орехов. Андэль же спрятали в конюшнях. Мужчины заняли удобную боевую позицию и принялись ждать.

Вскоре всадники приблизились, и ДозирЭ с волнением признал в них белоплащных телохранителей Инфекта.

Воины подъехали к дому и спешились. Вели они себя не враждебно, явно не собираясь действовать силой. ДозирЭ увидел отважного Семерика и выступил ему навстречу.

– Я с удовольствием вызвал бы тебя, ДозирЭ, на поединок, – хмуро сказал первый телохранитель Божественного, не ответив на приветствие, – но, к сожалению, Алеклия строго-настрого запретил мне это делать.

– Что же тебя в таком случае сюда привело? – сдержанно спросил молодой человек.

– Я должен кое-что вручить бывшей люцее Андэль. Не могу ли я ее увидеть?

– Воспользуйся мной, я передам, – предложил ДозирЭ.

– Ни в коем случае – только в руки. Таковы указания, – отвечал Семерик.

Убеждать Семерика хоть в чем-то нарушить высшее повеление было бессмысленно. ДозирЭ в раздумье почесал затылок.

– Не бойся, ДозирЭ, мы не причиним никому из вас зла, как бы этого нам ни хотелось. Как только я выполню поручение, мы сразу покинем это захолустье.

Андэль сама вышла из своего укрытия. Семерик сухо приветствовал девушку и протянул ей небольшой резной ларец из черного дерева. Она приняла его и вдруг едва удержала под внезапным весом.

Белоплащные отказались от любезно предложенной им трапезы и только напоили лошадей. После этого они тут же вскочили в седла и умчались прочь.

ДозирЭ и Чапло подошли к Андэль. Тут же появился Кирикиль, со своим первобытным оружием на плече. Девушка поставила ларец на землю и приготовилась его открыть.

– Будь осторожна, рэмью, – предупредил яриадец. – В ларце может сидеть золотохвостка. Этот изящный способ убийства широко применяется в Яриаде и действует безотказно, потому что никто не может совладать с любопытством – отказаться посмотреть, что лежит в заветном ящичке.

Слова Кирикиля были восприняты более чем серьезно. ДозирЭ отстранил возлюбленную и, пользуясь кинжалом, отогнул щеколду и откинул крышку ларца. Зеленые, красные и желтые лучи ударили ему в глаза. А еще голубое сияние. Мужчины открыли рты: ларец был полон самых изумительных драгоценностей. Золото, изумруды, рубины, алмазы, лотус. Андэль с одного взгляда поняла, что перед ней все ее драгоценности – те самые, которые она получила в подарок от Алеклии и которые во время побега оставила, как бы возвращая, в своих покоях во Дворце Любви.

– О, Великаны! Здесь добра по меньшей мере на пятьсот берктолей! – воскликнул Кирикиль.

– Ошибаешься, – холодно возразила Андэль, – эти камни оценены в тысячу двести берктолей.

– Смотрите, какое-то послание, – заметил ДозирЭ. Он извлек из ларца небольшой свиток и рассмотрел печать из яриадского воска. Она принадлежала Инфекту. – Это тебе. – Молодой человек с хмурым видом протянул находку девушке. Андэль взяла свиток и смело надломила печать…