Шерас

Вскоре бесстрашный всадник на красивой златосбруйной лошади привлек внимание иргамов. В него полетели метательные снаряды — один телохранитель повалился с коня, другой едва удержал щит после попадания камня, выпущенного из камнемета. В цельнокованый нагрудник партикулиса, отделанный серебром и усыпанный золотыми фалерами, ударилась стрела и отскочила. Но он даже не шелохнулся.

Видя, что Эгасс в опасности, лучники и метатели утроили старания. На стену обрушился град свинцовых пуль и камней. Лучники «Неуязвимых» выпускали стрелу за стрелой, каждый раз попадая точно в узкие бойницы. Полный колчан опустошался за несколько мгновений. Подручные едва успевали подносить им с подъехавших повозок новые колчаны.

Раздался авидронский сигнал, и воротца кротов открылись, выпуская воинов, которые тут же бросились к лестницам, которых было приставлено к стенам не менее двадцати.

ДозирЭ, как и его друзья, оказался в первой штурмовой колонне, в которую вошли самые отчаянные воины. И это уже была большая удача. Он проявил чудеса изворотливости, чтобы оказаться в первом кроте. При этом он потерял из виду Тафилуса и Идала, которых куда-то оттеснили.

Когда прозвучал сигнал покинуть крот и взбираться на стены, ДозирЭ со всех ног бросился к ближайшей лестнице. Грономф знал только одно: он должен быть первым, и постарался опередить таких же, как и он, быстроногих храбрецов, ищущих скорой славы. Но у основания лестницы уже томилась очередь. Передние грубо отталкивали выскочек, задние напирали. Двое подрались. Десятники попытались навести порядок, но и им досталось.

ДозирЭ, изо всех сил работая локтями и плечами, пробился к лестнице довольно быстро. Своими действиями он усугубил сумятицу, но не подумал об этом: молодой воин не слышал команд, он всем сердцем был уже наверху, в гуще схватки.

Несколько цинитов поднимались по лестнице, прикрывшись щитами. В них летели дротики и тяжелые камни, но воинам пока чудом удавалось остаться целыми. ДозирЭ, весьма огорченный своим опозданием, собирался было броситься наверх, но у первой ступеньки вырос десятник.

— Пусти меня! — угрожающе прошипел грономф.

— Еще слово, — услышал он в ответ, — и опять получишь «черный шнурок»!

Первого авидрона, взобравшегося на стену, убили. Второй получил большим камнем в грудь и, перевалившись через перила лестницы, рухнул на землю. Третий воин уже скрестил с иргамом меч, но был пронзен сбоку копьем и отступил назад. Его подхватил товарищ и помог спуститься.

Десятник направил вперед следующую тройку, в центре которой оказался ДозирЭ. Воины устремились к вершине стены. Там уже шла жаркая схватка. Грономф оказался лицом к лицу с защитниками крепости. Протиснувшись меж длинных копий, увернувшись от камня, он бросился на иргамов с мечом наперевес. Его встретили удары утяжеленной нагузы, но цинит ловко извернулся и достал противника мечом. Еще через мгновение он поразил другого воина, столкнул со стены третьего, и вот он уже стоял на парапете, отбиваясь сразу от четырех бешеных клинков…

Пока ДозирЭ сражался, действуя весьма безрассудно, Эгасс дал указание поднять вороны — специальные корзины на канатных подъемниках. Мастеровые потянули канаты, и в воздух взвились корзины с воинами — по три-четыре в каждой. В одних были лучники — оказавшись над укреплениями, они принялись пускать стрелы, в других — легковооруженные меченосцы. Их поднимали на вершину стены, и они спрыгивали прямо на головы иргамов и тут же вступали в бой.

К стене подобралась осадная башня. Как иргамы ни старались, им не удалось ее поджечь: мокрые шкуры надежно защищали ее от огня. Мостки были откинуты, и по ним хлынули тяжеловооруженные циниты. Воины Тхарихиба попытались их остановить и кинулись гурьбой навстречу, но их отбросили, словно щенят. Авидроны были высоки, сильны, напористы — не чета истощенным защитникам гарнизона.

ДозирЭ наконец ступил на вершину стены и оказался посреди груды камней, которые валялись здесь повсюду. Каково же было его разочарование, когда он увидел, что десятки «неуязвимых» уже сражаются здесь. Он вовсе не первый. Заметил он и великана Тафилуса, пробивающегося ко входу в башню. Девросколянин бился нагузой, и видно было, как иргамы падают один за другим, будто подкошенные. «Как он оказался на стене?» — удивился грономф и поспешил к товарищу.

— Эгоу, Тафилус, как тебе эти кадишские капроносы? — спросил он, держась на всякий случай чуть поодаль.

— Слабые, как дети. Это даже не разминка…

Иргамы поняли, что им не удержать стены, и отступили в башни и во внутреннюю галерею. Не успели авидроны опомниться, как уперлись в замкнутые тяжелые двери. На стене оставалось не более пятидесяти цинитов гарнизона, которых быстро перебили или в ярости скинули вниз. Промокшие насквозь, все в липкой кадишской грязи, удивленные авидроны остановились и опустили окровавленное оружие. Стена была взята быстро, стремительно…

Появился сам Эгасс. Через некоторое время по его приказу на стены подняли малые тараны и метательные механизмы. «Неуязвимые» попытались проникнуть в башни, но из этого ничего не получилось. Хотя входные двери и решетки разбили таранами, иргамы просто подняли подвесные мосты.

Дожди оставили в покое кадишские земли: тучи пошли прочь, словно огрызаясь яркими вспышками и раскатистым громом. Выглянула Хомея, и стало так светло, что всем показалось, будто наступило утро.

«Неуязвимым» понадобилось еще какое-то время, чтобы взять внутреннюю галерею стены, где уничтожили еще несколько сотен иргамов. Башни же продолжали держаться, хотя их и атаковали разными способами не только монолитаи Эгасса, но и с противоположной стороны другие партикулы.

Уже было раннее утро, когда партикулис приказал большей части цинитов спускаться вниз с внутренней стороны стены. Используя лестницы из переплетенных веревок, воины оказались в самом Кадише. В ста пятидесяти шагах от них возвышалась еще одна стена, мер на десять выше захваченной. То были укрепления одной из внутренних крепостей-цитаделей.

Лучники и метатели с новой силой принялись за дело. На этой стене воинов гарнизона собралось не так много, зато укрепления были повреждены авидронскими метательными механизмами значительно в меньшей степени. Монолиты вновь пошли на штурм.

И эта стена тоже пала. На этот раз авидронов погибло значительно больше. Уцелевшие же иргамы вновь попрятались в башнях и оттуда, используя узкие бойницы, старались нанести штурмующим как можно больше вреда.

«Неуязвимые» опять спустились вниз и окружили главную башню этой цитадели. До вечера воины атаковали ее, но в укреплении засело не менее пятисот иргамов, имеющих при себе неограниченный запас стрел, дротиков — всего необходимого для продолжительного боя. Наконец Эгасс приказал прекратить бессмысленные атаки.

Алеклия поначалу радовался ходу сражения и даже чуть было не послал в Грономфу голубя с сообщением о победе. Недоверчивые иргамы поверили и в отход главных сил, и в безумное празднество — тщательно спланированное театрализованное представление, в котором приняла участие добрая половина войска. Ночной маневр удался как нельзя лучше: кадишцы оказались застигнутыми врасплох, и наружные стены авидроны взяли первой атакой. Но вскоре штурм захлебнулся: из семидесяти шести наружных башен сдались только три. Чем больше Инфект получал донесений от военачальников, тем мрачнее он становился.

Авидроны пошли на штурм внутренних стен, а башни попытались сжечь, пробить таранами или высадить на их вершины воинов при помощи матри-пилог. Но камень не горел, тараны оказались бессильны, а воздушные шары иргамы сбивали.

Алеклия послал переговорщика и пообещал сохранить жизнь тем воинам гарнизона, которые перестанут сопротивляться, но получил оскорбительный ответ, написанный вместо начальника крепости каким-то дерзким либерием:

«Я, Дэвастас, либерий иргамовской армии, от имени Верховного военачальника Иргамы Хавруша, отвечаю тебе — человеку, выдающему себя за бога.