Шерлок Холмс и доктор Джекил

— Тогда остаётся только одно.

Под нашими взорами Джекил с усилием поднялся из кресла и взял кочергу, стоявшую возле камина. Поигрывая ею, он уставился на сыщика.

— Что вы делаете? — спросил Холмс, нащупывая в кармане револьвер.

— То, что должен делать человек, не имеющий желания жить и смелости умереть, — ответил доктор, неуклюже надвигаясь на него.

— Не дурите, Джекил! — Мой товарищ отступил на шаг и достал револьвер.

Я поднял с пола свой.

— Берегитесь, Холмс! — закричал я. — Он сошёл с ума!

Джекил издал тихий и безрадостный смешок, убедивший меня, что его разум и вправду повредился, не выдержав ужасной личной трагедии.

— Нет, доктор, — произнёс он, не останавливаясь и не отрывая глаз от намеченной жертвы. — Я действительно считаю, что впервые за многие, многие месяцы мыслю ясно.

Холмс упёрся спиной в дверь: ему больше некуда было отступать. Джекил занёс кочергу над головой и изготовился к удару. А тем временем его мощное тело, словно восковая фигурка, поставленная слишком близко к открытому очагу, начало как бы съёживаться, пока не стало напоминать дряблые формы Хайда. Холмс в упор выстрелил ему в грудь — раз, другой.

Какое-то время — мне показалось, что прошла целая вечность, — его противник стоял, словно парализованный, занеся, но не опуская для смертельного удара металлический прут. Я сжимал револьвер, твёрдо вознамерившись стрелять. Затем Джекил — вернее, уже Хайд — покачнулся и начал оседать, выпустив кочергу, которая со звоном упала на пол. В следующий миг он растянулся поверх неё. Потом дёрнулся и затих.

Я бросился к нему и поискал пульс. Через миг я поднял глаза на своего друга, который всё так же стоял, прислонившись к двери, с дымящимся в руке оружием, и мрачно покачал головой.

— Да смилостивится Господь над его душой, — пробормотал Холмс.

Раздался неистовый стук в дверь.

— Джекил! — Это был голос Аттерсона, звенящий от тревоги. Загремела дверная ручка. — Чёрт возьми, Джекил, если вы в порядке, ответьте! Пул, выламывай дверь!

Дверь содрогнулась в косяке, как от сильного удара плечом. Это в буквальном смысле подтолкнуло Холмса к действиям.

— Уотсон, сюда! — рявкнул он. — Живо! Держите дверь!

Подняв револьвер, я подчинился. Лишь только я упёрся плечом в дверь, как Холмс бросился к рабочему столу Джекила. Тот был завален бумагами, испещрёнными убористыми заметками и химическими символами. Мой друг быстро просмотрел их, затем сгрёб и свалил в железный таз поблизости. Потом схватил бутылку с этикеткой «Спирт», открыл её, понюхал, чтобы убедиться в содержимом, и перевернул над бумагами, тщательно поливая их жидкостью.

— Скорее, Холмс! — взмолился я.

С той стороны к Аттерсону и Пулу присоединился ещё кто-то, и противостояние совместным усилиям этой троицы истощало как мои силы, так и крепость замка.

Знаменитый сыщик отступил назад, чиркнул спичкой и бросил её в таз. Бумаги немедленно вспыхнули мощным пламенем, взметнувшимся едва ли не до потолка.

— И вместе с заметками Джекила исчезают и шансы, что кто-нибудь однажды повторит его дьявольские эксперименты, — произнёс Холмс, наблюдая за огнём, поглощающим надежды и мечты этого заблудшего горемыки, Генри Джекила. — Можете теперь отойти от двери, Уотсон.

Его последние слова едва не потонули в грохоте от удара топора, расколовшего тяжёлую дверь.

XX. СОВЕТ МИСТЕРУ СТИВЕНСОНУ

Однажды, это было уже в конце весны, проведя утро за игрой в бильярд в своём клубе, я вернулся на Бейкер-стрит и обнаружил Шерлока Холмса оживлённо беседующим с каким-то человеком, черты которого мне не удалось разглядеть, поскольку он сидел спиной к двери. Я извинился и развернулся было, чтобы не мешать им, но Холмс окликнул меня и взмахом руки позвал обратно.

— Возможно, вы захотите познакомиться с нашим посетителем, Уотсон, — сказал он, поднимаясь. — Как коллегам-писателям, вам есть о чём поговорить. Мистер Роберт Льюис Стивенсон, позвольте мне представить доктора Уотсона.

Я с интересом посмотрел на гостя, который поднялся и повернулся ко мне, протягивая руку. На вид я бы дал ему лет сорок, хотя в действительности он оказался несколько моложе. Он был худощавого телосложения и носил длинные чёрные волосы, зачёсанные на пробор, и щеголеватые висячие усы, скрывавшие уголки бесцветных губ. Глаза у нашего посетителя были запавшие, с меланхоличным выражением, а лицо такое же худое, как и у Холмса, и почти такое же бледное. Вид у этого человека был какой-то болезненный, и, несмотря на крепкое рукопожатие, у меня создалось впечатление, что здоровьем наш гость похвастаться не может. Чёрный сюртук лишь усиливал траурный эффект его наружности.

— Вы наверняка слышали о мистере Стивенсоне, — заметил Холмс, и в глазах у него мелькнул озорной огонёк. — Это он написал ту историю про пиратов и пиастры, из которой вы несколько месяцев назад с таким восхищением зачитывали мне вслух отрывки.

— «Остров Сокровищ»! — вскричал я и принялся с таким энтузиазмом трясти руку нашего изумлённого посетителя, что его землистые щёки вспыхнули от смущения. — Ну конечно же, Роберт Льюис Стивенсон! Прекрасное сочинение, воистину прекрасное! Мои поздравления! Ах, до чего же мне понравилось то место, где Джим Хокинс встречает Бена Ганна, и…

— Хватит, Уотсон, хватит! — засмеялся Холмс. — Вы определённо ставите нашего гостя в неловкое положение. Он пришёл не для того, чтобы поговорить о прошлых успехах, но с целью заложить фундамент для своего нового литературного произведения. Я как раз пересказывал мистеру Стивенсону подробности нашего недавнего приключения, связанного с покойным Генри Джекилом и его недоброй памяти товарищем Эдвардом Хайдом.

— Так и есть, — подтвердил наш гость. Мне показалось, что в речи этого, бесспорно, хорошо образованного человека присутствовал американский акцент. Он указал на лежавшую открытой на подлокотнике его кресла записную книжку, страницы которой были исписаны убористым почерком. — Мне стоило немалых трудов уговорить мистера Холмса рассказать мне обо всех подробностях этого дела. Видите ли, я надеюсь издать отчёт об этом происшествии в художественной форме.

Я с упрёком посмотрел на Холмса. Он пожал плечами:

— Мой дорогой друг, не унывайте. Я не выдал ни одной тайны, которая уже не была бы выдана. Слишком многие в Уайтхолле оказались посвящены в произошедшее. Рано или поздно утечка информации всё равно бы произошла. Мне так и не удалось убедить мистера Стивенсона, что до встречи со мной он знал о деле ничуть не меньше меня самого.

— Относительно фактов да, — согласился тот. — Но меня интересовала личная точка зрения непосредственного участника этой истории. Мистер Холмс оказался столь любезен, что предоставил мне сей важнейший ингредиент. Теперь я вполне могу приступить к написанию повести.

— Совершенно невероятный случай, — отозвался я, стараясь не содрогнуться при воспоминании о недавних событиях. Газеты только-только перестали публиковать панегирики покойному Генри Джекилу, которого в конце марта скромно похоронили в закрытом гробу. Поговаривали, что те, кто нёс гроб по ступеньками церкви, обратили внимание на его необычную лёгкость.

— Всецело с вами согласен. Версия мистера Холмса оказалась удивительно содержательной. Ваш друг — поразительный человек. Только представьте, он без всякой подсказки с моей стороны догадался, что я провёл много времени на американском Западе, в частности в районе Сан-Франциско. Говорит, что меня якобы выдаёт произношение. Думаю, будет справедливо сделать Шерлока Холмса одним из главных героев моей повести.