Шерлок Холмс против марсиан
Шрифт:
– Так точно, сэр!
– Средний вперед, мисс Пфайфер!
С мелодичным перезвоном сочленений наша машина сдвинулась с места и устремилась навстречу марсианам.
Интермедия
Уэллс, да не тот
– Издатель?
– Арчибальд Констебль и компания!
– Год первого издания?
– Тысяча восемьсот девяносто седьмой! Тираж – три тысячи…
– «Война миров», книга – девяносто восьмой. Журнальная публикация – девяносто седьмой. Мы с Тамарой ходим парой…
– А если по времени действия? У Уэллса – девятисотый…
– Уэллс ошибся с великим противостоянием Марса и Земли. На два года.
– Нет.
– С Конан Дойлем?
– Да. После переезда Стокера в Лондон. Пьеса Конан Дойля «Ватерлоо» была поставлена Бремом Стокером в театре «Лицеум». Вариант: ставил кто-то другой, а Стокер, как директор театра, купил права на пьесу. На семидесятилетие королевы Виктории в «Лицеуме» играли «Ватерлоо» при большом стечении публики…
– В каком году?
– Сейчас… Тысяча восемьсот девяносто седьмой! Тютелька в тютельку! Год первого издания «Дракулы»! Двадцать пятого июня…
– Я понимаю, что это уже паранойя… Оскар Уайльд?
– Да.
– Знакомы?!
– Не просто знакомы. Уайльд был влюблен во Флоренс Бэлкхем, жену Брема Стокера. Стоп! Как это – влюблен? Уайльд же…
– Ну мало ли? И на старуху бывает проруха…
– И все же…
– Тюня! Я так понимаю, что любовь к чужой жене тебя не слишком возмущает…
– Хоршем!
– Что Хоршем?
– Городок, возле которого высадились марсиане!
– Ну и что?
– Хоршем упоминается в рассказе Конан Дойля «Вампир в Суссексе»! Там есть и Холмс, и Ватсон…
– Ерунда! Холодно!
Со стороны мы напоминали психов. Буйно-помешанных завсегдатаев Сабуровой дачи. Шла великая охота, охота на графа Дракулу. Вампир, сволочь этакая, ускользал. Отчаявшись, мы пытались накрыть сетью его литературного отца – ирландца Брема Стокера. Тут успехи были погуще: связи прослеживались отчетливо. А началось все – не поверите! – с Александра Блока.
Поэты, они в первый ряд лезут.
«…прочёл я «Вампира – графа Дракула». Читал две ночи и боялся отчаянно. Потом понял ещё и глубину этого, независимо от литературности и т. д. Написал в «Руно» юбилейную статью о Толстом под влиянием этой повести. Это – вещь замечательная и неисчерпаемая, благодарю тебя за то, что ты заставил меня наконец прочесть её…»
Этим одарил нас хитрец-принтер. На наше счастье, под цитатой стояло уточнение: «А. А. Блок из письма Е. П. Иванову, своему близкому другу. 3 сентября 1908 года.» Сперва я решил: случайность. Мелкий взбрык системы. Но следующая же страница открыла мне приветливый лик его мертвейшего сиятельства, трансильванского кровопийцы. Принтер жужжал, граф шел косяком. Несколько портретов я узнал: кадры из немого черно-белого старичка «Носферату», потом – из более позднего фильма Копполы, где в придачу к Гэри Олдмену в роли Дракулы мне подбросили Энтони Хопкинса в роли профессора Ван Хелзинга. Остальное было вольным творчеством: цилиндр, стоячий воротник, чувственный рот, демонический взгляд.
Клыки, как ни странно, встречались редко.
Зато вернулся поэт Блок. Принтер осчастливил меня информацией о том, что статья Блока «Солнце над Россией» – видимо, та, которая о Толстом – повествовала о вампирических силах, которые всегда таятся в истории России и подстерегают её лучших людей. Я представил Льва Николаевича, бегущего из Ясной Поляны от преследования вампиров, и понял, что хочу в отпуск. Также мне доложили, что по мнению В. Цымбурского, автора статьи «Граф Дракула, философия истории
и Зигмунд Фрейд», впечатления Блока от прочтения романа «Дракула» отразились в цикле стихов «Черная кровь».– Снегирь! Есть Уэллс! Уэллс и Стокер!
– Где?
– В Караганде! В тысячу девятьсот тридцать седьмом году Уэллс и продюсер Хаусман организовали собственную антрепризу – «Меркьюри-тиэтр». В тридцать восьмом труппа «Меркьюри-тиэтр» стала выступать с еженедельными радиоспектаклями на канале CBS. Радиотеатр открылся постановкой «Дракулы» Брэма Стокера. Вскоре Уэллс осуществил радиопостановку по роману «Война миров», сделав пародию на радиорепортаж с места событий…
– Тюня!
– Из шести миллионов человек, слушавших трансляцию, один миллион поверил в реальность происходящего. Возникла массовая паника…
– Тюня, солнце мое! Это не тот Уэллс!
– Какой еще не тот?!
– Это Орсон Уэллс! Американец! Однофамилец!
– Врешь!
– Орсон Уэллс осуществил радиопостановку по роману Герберта Уэллса «Война миров», поставив на уши весь штат Нью-Джерси…
– Жалко. А я смотрю: Уэллс…
– Ты лучше глянь вот что: Блок, «Черная кровь».
– Есть:
Знаю, выпил я кровь твою…Я кладу тебя в гроб и пою, —Мглистой ночью о нежной веснеБудет петь твоя кровь во мне!– Вот ведь пакость…
– Сохранить?
– Ну его к черту! Блока нам только не хватало…
Магия возвращалась. Магия наносила ответный удар. Повинуясь требованиям заразы-«ломки», программа тащила, как ребенок со стола, все, что подворачивалось под руку. К счастью, до факторов третьего рода дело еще не дошло. Связи прослеживались; кроме того, я задницей чуял, что есть жесткая содержательная связь между «Дракулой» и «Войной миров» – лобовая сцепка, которой я пока не видел.
– Кровь, – внезапно сказала Тюня. – Будет петь твоя кровь во мне!
Я напрягся: так изменился ее голос.
– Твоя кровь во мне, – повторила она.
– Ну? – осторожно поинтересовался я.
Вместо ответа Тюнины пальцы выдали на клавиатуре мощное крещендо.
«…таков был организм марсианина. Нам может показаться странным, что у марсиан, совершенно не оказалось никаких признаков сложного пищеварительного аппарата, являющегося одной из главных частей нашего организма. Они состояли из одной только головы. У них не было внутренностей. Они не ели, не переваривали пищу. Вместо этого они брали свежую живую кровь других организмов и впрыскивали ее себе в вены. Я сам видел, как они это делали, и упомяну об этом в свое время. Чувство отвращения мешает мне подробно описать то, на что я не мог даже смотреть. Дело в том, что марсиане, впрыскивая себе небольшой пипеткой кровь, в большинстве случаев человеческую, брали ее непосредственно из жил еще живого существа…»
– Ты гений, – с чувством признался я. – Марсиане – вампиры. А я, дурак, ломаю голову…
Тюня выпрямилась:
– Как ты думаешь, Снегирь… Нас будут так же отслеживать?
Сперва я решил, что она капельку рехнулась. Еще одна сгорела на работе…
– Через сто лет, – не отрываясь, Тюня смотрела мне в глаза. – Кто-нибудь. Где-нибудь. Представляешь, он будет отслеживать связи: были ли мы знакомы, в каком году вышли наши первые издания, что ты посоветовал мне на дружеском рауте…
– На корпоративной пьянке, – поправил я. – Угомонись, подруга. Никто нас отслеживать не будет.