Шесть дней из жизни дознавателя

– Ага, понял, Ольга Юрьевна!

– Сейчас бери его и езжайте делать проверку показаний на месте. Пофоткай его, пусть покажет, как бил по машине, – видя, как лицо Габоронова становиться напряжённым, решила сказать и радостные слова, – И иди спать. Остальное завтра. Давай, Габоронов, чтоб он ещё раз не соскочил! Что у тебя по остальным делам?

– Кларкин с яйцами практически готов. Осталось кое-что доделать с ним. Обвинительный набрать и всё. Но он пропал, скотина бешенная! Апрешумян практически готов, но ещё характеристику участковые никак не принесут. Вот Десяткина надеюсь закончить до конца месяца.

– Это три. Ещё два дела?

– Снегенев тоже абонент не абонент. Паспарту хренов! Так и не выходит на связь, скотина. Операм говорил, но пока безуспешно. А по нему, в принципе тоже всё готово. Свидетеля одного допросить и всё. И Придворов остаётся. Он тоже пока не пришёл. Честно говоря, я его ещё и не вызывал, но, судя по объяснению он в полной сознанке. Характеризующий на него пришёл.

– По Кларкину с Придворовым участковым скажу, чтоб их привели. У Апрешумяна характеристика? Принесут. Снегенев? Ерёмова попрошу, чтоб опера поторопил. Давай, Габоронов, пять дел нужно закончить, конец месяца. Иди работай с Десяткиным, пока он не передумал.

Не смотря на своё святое право поспать после суточного дежурства, Габоронов сам был настроен закрепить утреннюю победу, поэтому прекрасно понимал: пока Десяткин согласился, надо делать.

Выйдя на балкон, где курил Десяткин, дознаватель к нему присоединился.

– Давай пробовать Алексей Борисович. Начальство сказало, что сейчас допрашиваемся с твоим адвокатом. Ты признаёшь вину и очень раскаиваешься в содеянном. В деле о примирении без потерпевшего никак. Поэтому сегодня допрашиваемся, едем на место, делаем проверку показаний на месте, фоткаемся там, чтоб прокурорские видели, что ты сотрудничаешь со следствием. Искренне, действительно раскаиваешься. После чего ты отправляешься к потерпевшему и реально просишь у него прощения. Договариваешься на примирение. Сообщаешь мне, что он согласен. Мы проводим очную ставку, то есть его показания, твои показания, в процессе которых ты снова вину признаешь и просишь прекратить дело. Потерпевший подтверждает, что согласен на примирение прям на очняке. После этого вы пишите ходатайства о прекращении. Я с этим всем иду в прокуратуру, и если они разрешат, мы дело прекращаем. Повторюсь, есть риск. Но, чтоб ты понимал, мы сделаем всё, чтобы дело прекратить. А за прокурорских мы не отвечаем. Сам понимаешь, это наш надзорный орган. Но мы постараемся. Понял?

– Да, я всё понял, – звучал всё тот же нормальный тон человека, у которого появилась надежда на разрешения конфликта без последствий.

– Звони адвокату, пусть подъезжает, будем начинать. А я пойду пока документы подготовлю.

Габоронов оставил Десяткина на балконе. Сам присел за свой рабочий стол понимая, что завязывается с данным гражданином надолго. «Понятых ещё надо найти, – не радостно подумал Габоронов, – Это нужно будет их позвать на выводку, потом чтоб пришли в кабинет, допросились, потом в суд, возможно, явились. Тут только своих надо. Когда адвокат этот ещё приедет? Надо всех состыковать».

Коллеги Габоронова ушли на планёрку. Поскольку старший лейтенант уже занимался жуликом, да ещё и будучи с ночной смены, он официально был избавлен от «отчёта и наставлений» по делам текущим.

– Сергей… – выдалась пауза, было очевидно, что Десяткин не помнит отчество Габоронова.

– Владимирович, но можно просто Сергей, – дал понять Габоронов, что лучше к нему обращаться по имени, чтоб не возникало между ними границ, – Говори, что с адвокатом?

– Он просит с Вами переговорить по телефону, – протянул аппарат Десяткин, стоя в проёме между кабинетом и балконом.

– Ну, давай, переговорим, – неохотно взял трубку Габоронов.

Разговаривать с собеседником лицом к лицу всегда лучше. Его замыслы понятнее. А по голосу труднее ориентироваться о истинных намерениях человека и представлять с кем имеешь дело.

– Доброе утро! Вас беспокоит защитник подозреваемого Десяткина – Тимофеев Михаил Олегович, – презентабельно произнёс доброжелательный голос.

– Здравствуйте, но в материалах дела отсутствует Ваш ордер [4] . А это значит у подозреваемого Десяткина другой адвокат, – Габоронов сходу обрубил хорошие отношения, начав давить формализмом.

4

Документ, утверждённой формы, который выдаёт адвокат, подтверждая представление интересов гражданина. Пока в деле его нет, формально он не является защитником

Дознаватели не любят платных адвокатов. По определению они находятся по разные стороны. Расследование уголовного дела – это, по мимо всего прочего, соблюдение чётко прописанных процессуальных норм. По закону нельзя в принципе разговаривать с подозреваемым по делу без защитника, что Габоронов уже сделал. Пусть и без государственного защитника Хлорина, которому действительно всё равно. Но о нём позже.

Когда в уголовном деле всё хорошо: жулик раскаивается, вину признаёт, то оформлять всё гораздо проще. Проще для всех. Можно за один день, например, отработать потерпевшего. Сразу после допроса дать бумажечку об ознакомлении с материалами уголовного дела. Он распишется без проставления даты. Когда этот день подойдёт, к концу расследования, дознаватель проставит её. Якобы потерпевший только что приходил и пролистал уголовное дело. Всем это выгодно. Потерпевшему не надо тащиться ещё раз в милицию. Дознавателю не выбирать время, не ждать, когда придёт заявитель, а спокойно «шить» дело.

С жуликом практически та же история. По закону каждый раз нужно вызывать подозреваемого с защитником. Подписывать всё в точные даты. Разъяснять все права и обязанности. Знакомить со всеми материалами уголовного дела. Избирать меру пресечения каждые десять дней. Отменять её. Снова избирать. Так уж положено. В уголовном деле, как правило, около ста пятидесяти листов! Если такое, как это, с упирающимся подозреваемым – около двухсот пятидесяти. Каждый документ что-то да значит. На каждом должны быть подписи, даты ознакомления и прочее.

Когда адвокат платный, он начинает показывать подозреваемому, что активно участвует в его деле. Хотя по факту только обязывает делать всё по правилам. Конечно, все бы рады были делать всё по букве закона. Но кто даёт на это время? От исполнения правил расследование лишь затягивается, а суть не меняется. А если начать такую волокиту, то количество расследованных дел уменьшится, а значит, возрастёт число не раскрытых. Это приведёт к уводу от ответственности даже раскаивающихся и готовых пойти в суд. Кому тогда от исполнения инструкций станет хорошо?

Габоронов, по крайней мере, так считает: есть цель – нужно достичь конечного результата всеми возможными вариантами, без лирики.

– Это безусловно, простите, как Вас по имени-отчеству? – продолжил вежливый голос защитника.

– Сергей Владимирович Габоронов, дознаватель, старший лейтенант милиции, – серьёзно представился милиционер, который только что жулику позволял обращаться к себе просто по имени.

– Сергей Владимирович, очень приятно. Конечно, Вы правы, ордер я пока не предоставил, но мы просто ждали вызова к Вам. Я предъявлю его при первой же возможности.

– Хорошо, – успокоился старший лейтенант, судя по голосу адвокат не был настроен качать права по каждому поводу, – Когда Вы сможете подъехать, Михаил Олегович?

– Да, об этом… Скажите, пожалуйста, а Десяткин около Вас? Он слышит наш разговор?

– Я Вас понял, – Габоронов быстренько встал и перешёл на балкон, оставив в кабинете подозреваемого. Уголовное дело он автоматически, по привычке, взял с собой, чтобы жулик его не уничтожил, – Да, я Вас слушаю…

– Дело в том, что Десяткин мне уже порядком надоел. Я давно отработал свой гонорар, а он всё время просит встреч, ищет способы решения данного уголовного дела. Я ему и подсказал, что можно примириться с потерпевшим и попробовать прекратить уголовное дело. Конечно, я понимаю, что фактически это будет тяжело, но это какой-то выход из сложившейся ситуации, путь к завершению данной истории. Понимаете?