Шесть футов земли истлевшей

Пентаграммы, пентакли, руны заклинаний. На стенах домов.

Многие из знаков были нам знакомы и имели такие жуткие толкования, что у меня холодок пробежал по спине.

Среди этих знаков были нацарапаны самые ужасные языческие символы: руны, глифы, целые слова то ли на арабском, то ли на латинском, а может и на другом, неизвестном нам языке (позже Гундрен назвал это "шифром Кобольддамма").

Да, на всех постройках этой гнусной деревни были выгравированы цифры, слова и символы загадочного и жуткого происхождения.

Мы не сомневались, что здесь творится чародейство, и что эта деревушка отдала себя в мерзкие лапы самого дьявола.

Мрачная, пустая, заброшенная, гибнущая - не это ли признаки безбожия и кощунства?

О таких местах нам часто рассказывали, но мы никогда ещё не сталкивались с ними лично.

Здесь не надо было фабриковать обвинения, сестра моя, ибо всё было и так очевидно.

Был ли Кобольддамм заброшен?

Едва ли.

Ведь спустя пару минут нас вышли поприветствовать крестьяне с бледными, безумными лицами в чёрных, рваных рясах.

Большинство из них страдали от какой-то мерзкой заразы: их лица и тела покрывали опухоли, язвы и наросты, которые омерзительно деформировали их конечности и туловище.

Они окружили высокого и мрачного мужчину с горящими глазами и вытянутым, неприятным лицом, которого мы все знали: это был Алардус Верден, чародей и алхимик, которого прозвали "Колдун из Кобольддамма".

Никто из нас не спешил приближаться к проклятым жителям. Все боялись, что их болезнь заразна, как жёлтая лихорадка, бубонная чума или золотуха.

Мы остались сидеть на лошадях, сжимая в руках мушкеты и сабли, а прокажённая, покрытая язвами толпа сгрудилась вокруг нас.

С каждой минутой мы замечали всё больше и больше признаков болезни, которая вызывала у нас отвращение.

Сам воздух в этой деревне кишел ядовитыми парами и неизвестными болезнями.

Наконец, Гундрен произнёс:

– Не вы ли, сэр, Алардус Верден? Не вы ли в ответе за это мракобесие?
– Гундрен обвёл рукой отвратительные символы и отталкивающие руны заклятий.
–

Не вы ли, сэр, и есть создатель сего кощунства?

Верден захохотал, скрестив пальцы в знаке лукавого. От любого другого этот жест показался бы оскорбительным, но от Алардуса Вердена... таинственным и угрожающим.

Меня переполнял ужас, как малодушного труса.

– Либо говорите, зачем пришли, либо уходите. Или, возможно, вы пришли за тем, что у нас называют "поисками ведьм"?
–

обратился он к Гундрену.

В этот момент Гундрен издал боевой клич и выстрелил из мушкета. Пуля угодила прямо в грудь Вердена.

Мы все последовали его примеру, разряжая мушкеты, и жители деревушки бросились врассыпную, таща за собой раненого Вердена.

Мой рассказ невероятен и ужасен, не так ли, сестра моя?

Но он ещё не окончен.

Видишь ли, если верить одному из сказаний о Вердене и его роде, они призвали некое чудовище не из нашего мира и скрещивались с ним.

И семя его находилось в них.

Я знал, что это правда, ибо я видел их гротескные лица.

После того, как разредили свои мушкеты, мы ускакали в город, чтобы на следующий день вернуться с подмогой в пятьдесят всадников.

По сути, мы пришли, чтобы сравнять Кобольддамм с землёй и захватить Вердена, чтобы надлежащим образом казнить его.

Наш налёт был быстрым и разрушительным, но, возможно, в итоге именно мы потерпели поражение.

Ибо в тех высоких домах мы отыскали вещи, о которых я не смею говорить. Но должен.

В подвалах и на запертых чердаках мы нашли мерзости, которые никогда не должны увидеть свет божий.

Мы видели мужчин, женщин и детей - живое свидетельство богохульства; они не ходили или бегали, но ползали.

Шершавые, скользкие, они больше напоминали червей или слизняков, чем людей.

Незрячий кошмар; ползающий, извивающийся, хныкающий.

У некоторых я даже не стану пытаться описать неестественность и отвратительные мутации.

А у других я стал свидетелем физического разложения.

Первое существо я увидел, когда его, шипящего, тащили из подвала трое всадников.

Сначала я решил, что это женщина. Затем - что мужчина. А может и женщина, державшая в объятиях двоих или троих детей.

Но это было ни то, ни другое, ни третье... Создание с множеством конечностей и голов, словно слепленное из четырёх или пяти тел, которые срослись, напоминая безумный человеческий грибок.

Существо было бледным, дряблым; оно визжало несчётными беззубыми ртами и пялилось на нас десятком серых, водянистых глаз.

В этой адской сущности не было никакое однородности; сложно было сказать, где заканчивалось одно тело и начиналось другое... Лишь перетекающий сгусток человеческой плоти с бескостными конечностями.

Расплавленный человеческий жир с глазами в тех местах, где их быть не должно, и с рудиментарными конечностями, принадлежащими не понятно кому.

Мы сожгли этот кошмар прямо на улице.

Мы нашли ещё многих подобных. А некоторых и ещё отвратительнее.