Шесть гиней

Случайно аль-Антари узнал, что госпожа Хамис, жена смотрителя, навещая иногда жену старосты, на обратном пути заходит в лавку Ам-Раби. И начальник почты тотчас внес поправку в свою программу. Едва старый мулла в мечети начинал сзывать на послеполуденную молитву, аль-Антари-эфенди появлялся на пороге своего дома. Чисто выбритый, в начищенных до блеска ботинках и отглаженном костюме, он горделиво выступал впереди, а за ним его посыльный нес кресло. Оба они направлялись к лавке Ам-Раби. Аль-Антари садился в кресло и, положив ногу на ногу, ждал. Наступал вечер, солнце садилось, а женщина все не приходила. В сумерках возвращался аль-Антари домой, понурив голову, нервно покусывая кончики усов.

Но однажды вечером, когда аль-Антари, как обычно, сидел у дверей лавки, он вдруг почувствовал, как трепет охватывает все его существо. Мимо шла жена Хамиса-эфенди. Опьяненный удачей и переполненный счастьем Аль-Антари проводил ее взглядом, пока она не скрылась за поворотом дороги.

Отныне аль-Антари-эфенди перестал бывать в кафе Маноли, не ходил на мост смотреть на женщин и, когда по вечерам со звоном и грохотом проносился скорый поезд, не провожал его тоскующим взглядом. На базаре аль-Антари не показывался, и пятничные молитвы уже не привлекали его. Каждый день в одно и то же время он отправлялся к лавке Ам-Раби. Иногда ему удавалось увидеть госпожу Хамис и полюбоваться ею. Однажды он даже заметил, как она украдкой взглянула на него и лукаво улыбнулась.

Между аль-Антари-эфенди и Ам-Раби завязалась дружба. Все свободное время они сидели перед лавкой и беседовали. Особенно любил аль-Антари поговорить о красоте дочерей Судана, об их стройности и живом темпераменте. Сверкая взором, пламенно и страстно он снова и снова описывал свои чувства, не замечая признаков скуки, порой появлявшихся на лице собеседника.

Маленький слуга удивлялся переменам, происходившим с хозяином. В новом костюме и начищенной обуви, энергичным шагом входил аль-Антари на почту, приветливо улыбаясь. Он никого не бранил, разговаривал спокойно и дружелюбно. Во всем, что бы он ни делал, сквозили тепло и мягкость, даже штемпель в его руке опускался на письма как-то особенно нежно. Но больше всего мальчика-слугу радовало то, что он избавился от стирки белья: для этой работы аль-Антари нанял деревенскую женщину. Впервые женщина переступила порог дома начальника почты.

Иногда по вечерам аль-Антари звал к себе мальчика, чтобы тот скрасил его одиночество. Сначала они болтали, а потом хозяин начинал петь, мечтательно глядя в небо, повторяя одни и те же слова: «Месяц скрылся во мраке ночи, — взглянуть на меня не хочет», а слуга громко и весело подпевал ему. А когда аль-Антари оставался один, он садился возле окна и предавался мечтам. Взор его блуждал вдоль дороги, словно пытаясь увидеть в ночи призрак той, которую он любил.

Аль-Антари стал оказывать мелкие услуги смотрителю, восторженно отзывался о нем, был предупредителен и любезен. И вот однажды смотритель пригласил аль-Антари к себе на обед. В назначенный день тот явился сияя, как жених.

Весь вечер смотритель распространялся о важности своей службы и о новшествах, введенных им на станции. Гость только поддакивал ему, время от времени повторяя: «Аллах велик… Аллах велик…» Он сидел с отсутствующим видом и, казалось, ничего не слышал. Но как только за стеной раздавались шаги и звон браслетов, аль-Антари вздрагивал, и сердце его начинало бешено колотиться.

За первым приглашением последовали другие. Неизменной темой разговора была деятельность Хамиса-эфенди в департаменте железных дорог. Если бы она была оценена по достоинству, он давно бы занимал один из самых высоких постов!

В ответ аль-Антари повторял: «Аллах велик… Аллах велик…» Все чувства его были обострены, он напряженно вслушивался в шум и шорохи за стеной, ни минуты не сомневаясь, что все эти шаги и шорохи — тайные знаки привета, который посылает ему жена хозяина.

Как-то смотритель прислал аль-Антари обед со своей кухни. В центре подноса красовалось суданское национальное блюдо из вики. Аль-Антари ел это вкусное кушанье, а перед глазами его стоял образ красавицы-суданки. Словно воочию видел он, как она улыбается ему нежно и ласково, и спрашивает, доволен ли он обедом, который она специально для него приготовила. Он был уверен, что это она предложила послать ему обед, а смотритель был лишь «исполнителем».

Шли дни, а аль-Антари-эфенди жил как во сне, упиваясь новыми для него чувствами любви и дружбы. Но однажды слуга вошел к нему и спросил взволнованно:

— Вы уже слышали новость, эфенди?

— Какую новость, малыш?

— Об отъезде господина начальника станции.

От неожиданности аль-Антари поперхнулся и не мог произнести ни слова. Потом встал и, пристально глядя на мальчика, переспросил:

— Об отъезде господина начальника станции? Где ты узнал эту новость?

— На станции.

Через несколько минут аль-Антари был уже у смотрителя.

— Неужели это правда? Что я слышу!

— Да, это так, — улыбнулся тот. — Я получил приказ о переводе и утром уезжаю.

Аль-Антари побледнел, губы его задрожали.

— Я очень ценю нашу дружбу, — сказал Хамис-эфенди. — Может быть, мы еще увидимся.

Мальчишка встретил аль-Антари глупой улыбкой.

— Вот видите, я же вам говорил!

— Я вижу только одно: тебе доставляет удовольствие приносить дурные вести. Скажи-ка лучше, ты вытер пыль со стола?

— Да, эфенди.

Аль-Антари провел пальцем по столу.

— Конечно, врешь, как всегда! — закричал он.

И, бросившись на мальчика, он стал таскать его за уши, пинать ногами, а потом толкнул захлебнувшегося плачем беднягу к дверям конторы.

В полдень аль-Антари-эфенди, осунувшийся, бледный, нервно покусывая кончики усов, побрел в сопровождении слуги к лавке Ам-Раби.

Кое-как пообедав, он остался сидеть у входа, надеясь в последний раз увидеть свою любовь. Он сидел долго. Мрак спустился на землю, и аль-Антари не знал, был ли это мрак ночи или мрак его души.

«Почему она не пришла, как обычно? — спрашивал он себя. — Что могло помешать ей? Неужели испугалась сплетен?»

Усталый и обессиленный вернулся аль-Антари домой. Сон не приходил. Лишь под утро удалось немного забыться.

Очнулся аль-Антари от громкого стука в дверь. Слуга сказал ему, что уже одиннадцатый час, в конторе собралось много народу, а на станции провожают смотрителя.

Аль-Антари вскочил. Спустя несколько минут он уже бежал на станцию. Там он увидел толпу людей. В центре ее стоял Хамис-эфенди. Расталкивая окружающих, аль-Антари протиснулся к нему.

— Я захворал и чуть было не лишился возможности попрощаться с тобой. Но я превозмог себя и все-таки пришел, — сказал он, пожимая смотрителю руку.

Тот ободряюще похлопал его по плечу. Аль-Антари смотрел по сторонам, разыскивая в толпе свое сокровище, надеясь в последний раз поймать ее взгляд.

Послышался шум подходящего поезда, замелькали вагоны… Когда поезд остановился и Хамис-эфенди протянул на прощанье руку, аль-Антари не выдержал и взволнованно спросил:

— А госпожа Хамис, ваша жена… Где она?