Шесть извилин под фуражкой

Пешкодралов вытащил ее и стал внимательно изучать. Так и есть, на одном конце палки виднелись темно-бурые пятна. Значит, с Мочиловым случилось какое-то несчастье. Может, его похитили, а может, даже убили…

Леха так испугался собственного открытия, что чуть не закричал, но вовремя сдержался. Вдруг преступник где-то поблизости, а он спугнет его своим криком.

– Так что же я стою, – пробормотал себе под нос курсант. – Надо же немедленно предпринимать какие-то меры, искать преступника. Хотя нет, лучше сначала рассказать об этом остальным. Быстрее к ребятам! – и Леха побежал.

Он бы несомненно сбил с ног появившегося на пути Зубоскалина, если бы тот вовремя не отпрыгнул в сторону.

– Леха, ты что, привидение увидел?! Ты же меня чуть не снес! – заорал на него разгневанный Дирол.

– Хуже, хуже привидения увидел, – вытаращив глаза, затараторил Пешкодралов. – Вот, посмотри, что я нашел, – он протянул другу удостоверение и окровавленную палку.

Зубоскалин взял удостоверение, открыл, прочитал и поднял испуганные глаза на Леху.

– Ты где это взял? – шепотом спросил он.

– В кустах у забора, – так же шепотом ответил Пешкодралов. – А еще там вот эта палка осталась, на которой следы крови… Возможно, даже крови Мочилова.

– Идиот! – неожиданно простонал Санек.

– Кто идиот? – не понял Леха.

– Ты идиот, – грубо отозвался Дирол. – Это же улики, понимаешь? А ты их с места сдвинул, руками трогал. Ты думаешь теперь тебя начальство по головке за это погладит?

– Точно, – опешил Пешкодралов. – А я и не подумал о том, что на месте преступления ничего трогать нельзя. Просто я так испугался…

– Ладно, сделанного не вернешь, – махнул рукой Зубоскалин.

– Слушай, а давай мы все отнесем на место и положим, как было, – нашел выход из создавшейся ситуации Леха.

– А как же отпечатки пальцев? – подозрительно прищурился на него Санек.

– Мы их вытрем, – пожал плечами Пешкодралов.

– Ну, я же говорю, идиот, – хлопнул в ладоши Дирол. – Ты же вместе со своими и моими отпечатками еще и отпечатки преступника вытрешь!

– И правда, – искренне огорчился Леха. – А что же делать?

– Идти к Ворохватову и во всем виниться.

– Не пойду.

– Пойдешь.

– Не пойду, – и Леха начал медленно пятиться назад.

– А я говорю, пойдешь, – стал надвигаться на него Зубоскалин.

Возможно, эти препирательства и переросли бы в драку, если бы вовремя не появились близнецы Утконесовы.

– Ребята, что это у вас тут случилось? – спросил Андрей.

– Да вот, этот придурок дел натворил, а теперь отвечать отказывается, – огрызнулся Санек.

– Сам ты придурок, – обиженно бросил Леха. – Я же не со зла натворил, а от испуга.

– Ну-ка, рассказывайте, что произошло? – прервал спорщиков Андрей.

Пришлось Диролу с Пешкодраловым рассказать о страшных находках в кустах у забора.

– Да-а, – протянул после услышанного Андрей.

– Да-а, – эхом повторил Антон.

– На этом удостоверении теперь столько отпечатков, сколько на поручнях в автобусе. Дирол прав, лучше пойти к Ворохватову и все ему честно рассказать, – проговорил Андрей.

– Не пойду, – снова принялся за свое Пешкодралов.

– Тогда мы сами пойдем и все расскажем, – пригрозил Дирол.

Леха посмотрел затравленным взглядом на своих товарищей в надежде снискать сочувствия, но так и не обнаружив его, обреченно вздохнул:

– Ладно, пойдемте, – и волоча за собой окровавленную палку, поплелся к учебному корпусу.

* * *

Перед учебным корпусом вовсю шло торжественное построение.

Курсанты, одетые в парадную форму, маршировали, выполняли команды «смирно», «налево», «направо», «равняйсь», и делали еще много чего, дабы усладить зрение многочисленных гостей и высшего начальства. Когда же наконец курсанты выстроились в длинные шеренги и замерли, вытянувшись в струнку, наступила очередь преподавателей школы поздравлять своих учеников с началом нового учебного года и зачитывать торжественные речи по этому поводу.

Первым выступал Садюкин. Видимо, по той простой причине, что его уже написанная речь осталась у пропавшего Мочилова, Фрол Петрович была крайне немногословен. К тому же после вчерашнего застолья голова у него так болела, несмотря на выпитую утром бутылку пива, что говорить тем более не хотелось. Он вышел к микрофону, долго кряхтел, собираясь с мыслями, а потом выдал:

– Учитесь отлично и жить будете прилично, – и замолчал.

Все замерли, не понимая, к чему это было сказано. Но тут вдруг раздались аплодисменты, и кто-то тоненьким голоском заверещал:

– Браво! Браво! Как великолепно он сказал!

Это была Домна Мартеновна Залипхина, которая уже успела оправиться от встречи с Пешкодраловым и теперь вклинилась в толпу зрителей, состоявшую в основном из родственников курсантов. Как ни странно, но крики Залипхиной возымели большой успех, и все зааплодировали вместе с ней.

Садюкин скромно поклонился и спрятался за спиной Володи Смурного. Теперь настала очередь Ворохватова говорить речь. Он стоял у микрофона, а по бокам от него, словно телохранители, возвышались Ганга и Кулапудов.

– Если что, будете мне подсказывать, – прошептал им Ворохватов.

– Непременно, Иван Арнольдович, – лучезарно улыбнулся Веня.

– Дорогие курсанты, – начал говорить Иван Арнольдович.

– А также их родители, – подсказал Кулапудов.

– А также их родители и другие гости, – покорно повторил Ворохватов. – Еще одни учебный год начинается в нашей школе милиции.

– И в других школах тоже, – шепнул Ганга.

– И в других школах тоже, – как попугай повторил старший лейтенант. – Наша школа всегда отстаивала критерии нравственности и морали. Мы боремся с преступностью и не позволяем ее тленным щупальцам пробраться в сердце общества. У нас нет любимцев или наоборот. В нашей школе учатся те, кто любит и чтит закон, будь то белый человек, – он указал на Кулапудова, – или черный, – повернулся Ворохватов к Ганге, на которого все моментально уставились.

– Иван Арнольдович, можно уже и закругляться, – сквозь зубы пробормотал смущенный Федя, который очень не любил излишнего внимания к своей персоне.

– Так вот, давайте же любить закон и всеми силами стараться не допускать его нарушений, – послушавшись Гангу, закончил Иван Арнольдович.

Он отошел от микрофона и накинулся на Федю с Веней:

– Вы чего это мне всякую белиберду шептали?!

– Так вы же сами просили подсказывать, вот мы и подсказывали, – развел руками Веня.