Шесть лет

Потом Бенедикт ушёл. Я поднялся, подошёл к окну и посмотрел на улицу. Я наблюдал за тем, как студенты прогуливаются по кампусу, и, как часто делал, когда сталкивался с какой-либо жизненной ситуацией, я задавался вопросом, чтобы я посоветовал одному из них, если бы они были в моём положении. Внезапно, без предупреждения, на меня нахлынуло всё разом, белая часовня, то, как были уложены её волосы, то, как она подняла безымянный палец, вся боль, желания, эмоции, любовь, раны. Колени подогнулись. Я думал, что я уже перестал мучиться из-за неё. Она раздавила меня, но я собрал себя по кусочкам и продолжил жить дальше.

Как глупо думать об этом сейчас. Как эгоистично. Как неуместно. Женщина, которая только что потеряла мужа, а я такое ничтожество, что волнуюсь только о последствиях для тебя. "Пусть идёт, как идёт, - сказал я себе.

– Забудь её и всё остальное. Живи дальше".

Но я не мог. Я просто не такого склада.

В последний раз я видел Натали на свадьбе. Теперь я увижу её на похоронах. Некоторые бы люди нашли бы в этом иронию, но я не из их числа.

Я направился к компьютеру и забронировал рейс в Саванну.

Глава 3

Первый признак, что что-то не так, появился во время хвалебной речи.

Пальметто Блафф был не столько городом, а сколько гигантским закрытым обществом. Вновь построенная "деревня" была прекрасна - чистенькая, хорошо обслуживаемая, исторически точная. Всё это делало место стерильным, Диснеевским Эпкот-парком [1] с атмосферой, пропитанной фальшью. Всё кажется чересчур идеальным. Блестяще-белая часовня, и ещё одна на утёсе, настолько живописны, словно картинки. Жара, однако, была самой настоящей, живой, дышащей массой с влажностью такой плотности, что она спокойно могла заменить бисерные занавески.

1

Эпкот-парк - Epcot — это тематический парк «Всемирного центра отдыха Уолта Диснея». Название парка представляет собой акроним: EPCOT — Experimental Prototype Community of Tomorrow (Экспериментальный прототип сообщества будущего). Это утопический город будущего, созданный Уолтом Диснеем.

Разум ещё раз спросил, зачем я приехал сюда, но я заткнул его. Я уже здесь, так что вопрос бессмысленный. Гостиница в Пальметто Блафф выглядела, как сошедшая с экрана телевизора. Я зашёл в милейший бар и заказал виски прямо у милейшей барменши.

– На похороны приехали?
– спросила она.

– Ага.

– Прискорбно.

Я кивнул и посмотрел на свой стакан. Милейшая барменша поняла намёк и больше не говорила ничего.

Я гордился тем, что просвещённый человек. Я не верил в рок, судьбу и прочую суеверную чушь, но всё же я оправдывал своё импульсивное поведение следующим образом.

"Я должен быть здесь", - говорил я самому себе.

Что-то подталкивало меня на борт того самолёта. Не знаю, почему. Я же видел своими собственными глазами, что Натали выходила замуж за другого мужчину, и всё же даже сейчас, я не могу полностью принять этого. Всё же у меня было природное стремление к завершению. Шесть лет назад Натали бросила меня с помощью записки, в которой говорилось, что она выходит замуж за своего старого кавалера. На следующий день я получил приглашение на её свадьбу. Немудрено, что до сих пор было ощущение... незаконченности. И теперь я здесь в надежде найти если не завершение, то некое окончание.

Удивительно, как мы можем всё логически обосновать, когда хотим чего-либо.

Но чего именно я хотел здесь?

Я допил, поблагодарил милейшую барменшу и с осторожностью направился к часовне. Конечно же, я старался держаться на расстоянии. Может быть, я и ужасный, чёрствый, эгоцентричный человек, но не настолько, чтобы навязываться вдове на погребении её мужа. Я встал позади крупного дерева, пальметто, чего же ещё? И мог разве что мельком взглянуть на провожающих.

Когда я услышал музыку, я понял, что побережье пустое, как и предполагалось. Быстрый взгляд подтвердил это. Все были в часовне. Я пошёл вперёд и услышал хоровое евангельское пение. Оно было, одним словом, великолепно. Не зная, что делать, я попробовал дверь часовни, она оказалась незапертой (ну, понятное дело) и направился внутрь. Я опустил голову, когда вошёл, прикрыв рукой лицо, словно желая почесать царапину.

Как вам такая маскировка для бедняков?

Но в ней не было необходимости. Часовня была заполнена. Я встал позади остальных поздно прибывших скорбящих, которым уже некуда было сесть. Хор закончил одухотворяющие пение, и мужчина, не знаю, священник или проповедник или ещё кто-то, занял места на кафедре. Он начал говорить о Тодде, как о "заботливом враче, хорошем соседе, щедром друге и великолепном семьянине". Врач. Я не знал этого. Мужчина красноречиво описывал сильные стороны Тодда: его благотворительную деятельность, личностное обаяние, щедрость духа, способность заставить почувствовать каждого человека особенным, его готовность засучить рукава и взяться за дело, когда кто-либо нуждался в помощи, и неважно друг это или незнакомец. Естественно, сейчас я описал так хорошо всем известную речь на похоронах, ибо у нас есть привычка перехваливать умершего, но я видел слёзы в глазах скорбящих, и то, как они согласно кивали во время речи, как будто это была песня, которую могли слышать только они.

Со своего места позади я пытался хотя бы мельком увидеть Натали, но на пути было слишком много голов. Я не хотел, чтобы меня заметили, поэтому прекратил. Я и так пришёл в часовню, осмотрелся и даже послушал слова похвалы покойного. Разве этого недостаточно? Что мне ещё здесь делать?

Пора было уходить.

– Первым, - сказал человек за кафедрой, - будет выступать Эрик Сандерсон.

Бледный подросток, думаю, лет шестнадцати, поднялся и пошёл к кафедре. Первой мыслью было, что Эрик, должно быть, племянник Тодда Сандерсона (а, соответственно, и Натали), но эта мысль исчезла тут же, как парень произнёс первое предложение.

– Отец был для меня героем...

Отец?

Понадобилось несколько секунд. Мысли имеют обыкновение нестись по изначально намеченному пути, не в состоянии остановиться. Когда я был ребёнком, мой отец рассказал мне старую загадку, которая, по его мнению, должна была меня одурачить.

"Отец и сын попали в аварию. Отец умер. Мальчик был срочно доставлен в госпиталь, где хирург говорит:

– Я не могу оперировать этого мальчика. Он мой сын.

Как такое возможно?"

Вот именно это я и имел в виду, говоря о намеченном пути. Для поколения моего отца, может быть, и сложно было разгадать такую загадку, но для людей моего возраста всё просто. Ответ: хирург - его мать. Это было так очевидно, что помню, как рассмеялся тогда.

– Что дальше, пап? Ты начнёшь пользоваться кассетным магнитофоном?

Здесь было что-то подобное. Теперь я задумался, как может мужчина, который женат на Натали шесть лет иметь сына-подростка? Ответ: Эрик - сын Тодда, но не Натали. Либо Тодд был женат до этого, ну или у него просто ребёнок от другой женщины.

Я снова попытался увидеть Натали в первом ряду. Я вытянул шею, но женщина, стоящая рядом, раздражённо вздохнула из-за того, что я вторгся её пространство. На подиуме сын Тодда, Эрик, накалял страсти. Он говорил красиво и трогательно. Так, что в часовне не было сухих глаз, кроме моих.

И что теперь? Просто стоять здесь? Засвидетельствовать своё почтение вдове, и тем самым смутить её и вторгнуться в её траур? Разве это было бы не эгоистично с моей стороны? Хотел бы я увидеть её лицо, увидеть, как она плачет о потерянной любви всей её жизни?

Не думаю. Я посмотрел на часы. Я забронировал билеты на вечерний рейс. Ага, быстренько туда и обратно. Без беспорядка, без суеты, без ночёвки, без оплаты отеля. Завершение по дешёвке.

Наверняка, найдутся те, кто констатирует очевидное, касательно меня и Натали, то есть, я идеализировал время, проведённое вместе, невзирая ни на что. Я понимаю это. Объективно я вижу, когда доводы обоснованы. Но сердце необъективно. Я, который преклоняюсь перед великими мыслителями, теоретиками и философами нашего времени, никогда бы не опустился до того, чтобы использовать такую банальную аксиому, как "я просто знаю". Но я знаю. Я знаю, кем мы были вместе с Натали. Я вижу это незамутнённым взглядом, и из-за этого, я не могу понять, кем мы стали.