Шесть миров Бенджамина Брайана

Лицо Бенджамина застыло, затем он перевел взгляд на доктора и моргнул два раза.

– 

Он… ему… ему приснился страшный сон… – замялся Бенджамин.

– 

Так-так-так, – пробормотал доктор, показывая, что весь во внимании.

– 

Он лежал на дороге, кажется… или под дорогой… над ним плыл Гархор и надвигалась его тень, – Бенджамин впервые рассказывал кому-то свои мечты, и это рождало в нем такое волнение, что даже голова стала кружиться.

– 

Вы не переживайте, Гархор – это время, а его тень – это пожиратели настоящего…

Ощущение реальности стало размываться. Бенджамин окинул взглядом палату, пытаясь найти что-то указывающее на нереальность происходящего, но придраться было не к чему.

– 

…Наша память, как коралловый риф, формируется из прожитого времени. И для ее формирования необходим живой, трепещущий день, который заканчивается, и тогда наступает ночь – сон. День умирает, переходя из настоящего в прошлое.

А пожиратели настоящего уничтожают его, потому что время его прошло, – доктор смотрел на Бенджамина.

– 

Я сплю? – наконец спросил Бенджамин.

– 

Нет, – любезно ответил доктор, – уже нет. Вас разбудила медсестра.

– 

Понятно, – сказал Бенджамин и уставился в тарелку.

– 

Просто вы заглянули за завесу, увидели то, что обычно скрыто. Видимо, это произошло из-за разрушенной защиты между Зантом и океаном мысли. Ну да ладно, не буду вас отвлекать. Приятного аппетита, – вставая, отрапортовался доктор.

– 

Кто вы? – спросил Бенджамин.

– 

Это не важно, – улыбнувшись, сказал доктор и исчез за дверью.

"Что это было?" – подумал Бенджамин. "Вроде бы, я не сплю. Откуда тогда этот человек знает о моих мыслях?" Бенджамину стало как-то неуютно. Навязчивая мысль о том, что за ним следят, мешала отвлечься от реальности. Бедный мечтатель так был огорошен этой встречей, что не мог даже прийти в себя до самого вечера. Но вот, наконец, наступила ночь. И как Бенджамин ни сопротивлялся, все-таки заснул.

Оракул резко проснулся и вскочил с лавочки, как ошпаренный. Оглядевшись, он понял, что это был сон, и, вздохнув, медленно сел на лавочку. Вдалеке всходило солнце. Его лучи освещали верхушки домов и деревьев. "Сколько их было, и сколько еще будет? Этих закатов и рассветов. Целая вечность до меня, и целая вечность после. А я – ничтожный миг. Секундная тень, сформировавшаяся из праха и тут же растворившаяся в прах. Пепел, я такой же пепел, как и тот, что остался от моего дома. Все тлен, и все прах." Зант зашел в опустевший и выгоревший дом. Ощущение горя чуть притупилось, но стало нарастать постоянной и мучительной болью. "Вот здесь была кухня, а это спальня, а вот библиотека", – думал он, набирая пепел в ладони и сжимая их в кулаки. "Все пропало: дом, работа, личная жизнь… Зачем жить дальше?!"

– 

Да. Твоя прежняя жизнь кончилась, но началась новая. Ты утратил привычные атрибуты жизни, но не потерял ее саму.

Зант резко оглянулся. На единственном уцелевшем металлическом стуле сидел знакомый старик Аолу.

– 

Как? Как теперь жить? – почти плача, выдавил Зант.

– 

Все это ты уже знаешь, и все это тебе не нужно сейчас. Обрети новое, неизведанное, – продолжал Аолу, показывая на стены.

– 

Что? Что я должен обрести?

– 

Покой, уверенность и счастье, – улыбаясь, сказал Аолу и посмотрел на оракула.

В этих глазах были и сострадание, и забота, и истина. Зант не выдержал и отвернулся. Он знал, что, оглянувшись, он уже не найдет собеседника. Оракул медленно повернулся назад и, подойдя к стулу, на котором сидел Аолу, сел на него. Глаза закрылись в очередном мучительном сожалении.

– 

Простите!? А! Здравствуйте! – прокричала вошедшая женщина.

– 

Да. Что вы хотели? – ответил Зант, не вставая со стула.

– 

Вы меня помните? Я проходила мимо вашего дома со своим сыном, и вы сказали мне о супе, который я забыла на плите.

– 

А! Да. Я помню. Жаль, что мне про суп никто не сказал… – пробормотал оракул себе под нос, – Чем могу быть полезен?

– 

Мой сын говорит, что видит вас во сне.

– 

Меня?

– 

Да. Он говорит, что вы снитесь ему расставляющим какие-то фигуры.

– 

Фигуры?

– 

Да. То какие-то звезды, то кресты, треугольники… Вот посмотрите, что он рисует, – женщина протянула ему изрисованный лист, на котором был изображён человек, держащий на руках круг, вписанный в шестиконечную звезду. Этот символ, он очень хорошо знал – символ завершенного делания в алхимии. И позади этой фигуры были разбросаны треугольники, пяти- и шестиконечные звезды, кресты, круги и символы.

– 

Очень интересно. Ваш сын – необычный человек. Внимательно смотрите за ним, потому что ему понадобится ваша помощь, и от вас будет зависеть, будет ли он счастлив или ему предстоит страдать всю жизнь.

– 

Спасибо, – женщина смотрела на него с трепетом, – большое спасибо!

Она протянула ему небольшой ограненный синий полупрозрачных камень. Зант взял его и посмотрел ей в след. "Да. Раньше я бы "запудрил ей мозги" и без оплаты не отпустил бы ни за что, но теперь… Зачем мне все это теперь, когда у меня нет ничего. Ничего, кроме себя самого".

– 

А что еще тебе нужно? Все вы прячетесь за вещи, которыми обрастаете. Со временем вам кажется, что эти вещи и есть вы, но это не так. Вы теряете себя. Отдай все и не жалей, потому что с этого момента ты обретаешь себя самого. Вспомни: "Раздай все и иди за мной". Какая разница, на чем ты сидишь или на чем лежишь, если душа мертва?

– 

Аолу! Это не вежливо появляться и исчезать без предупреждения! – Зант резко повернулся к стене, возле которой на этот раз стоял старик.