Шесть подозреваемых
Шрифт:
— Мне ничего не нужно. Покупать будешь ты, — говорю я и отвожу ее в бутик с отличным кондиционером, где продаются дорогие фирменные шмотки.
Риту перебирает вешалки, смотрит на ценники, а потом закатывает глаза.
— Ну и цены у них! В Лакхнау на те же деньги можно купить в десять раз больше.
— Но мы же в Дели. Это столичные цены. Не бери в голову, я сегодня за все плачу. — В моем голосе звучит наглая самоуверенность мужчины, у которого по брючным карманам рассовано сто тысяч рупий.
Она как-то странно смотрит на меня.
— Аррэ, с чего это вдруг? Ты что, мой брат?
От ее последнего слова — «брат» — меня немного коробит. Я смотрю ей в глаза, такие искренние и чистые, и начинаю сомневаться, не ошибся ли, когда оценивал эту девушку. Дорого
— Ладно, зайдем сюда. — Я указываю на соседний зал, на витрине которого написано: «Распродажа».
Риту качает головой:
— Все эти распродажи — сплошное надувательство. Лучше бы нам заглянуть на Палика-базар — говорят, на рынке расценки разумнее.
Раз уж она сама хочет раза в два сократить расходы на собственное соблазнение, к чему спорить? И я веду ее к подземному рынку посередине парка, где в мелких лавочках продают одежду, электронику и разные безделушки. Торговцы, в основном неопрятная голытьба и студенты колледжей, прямо-таки не дают прохода. Меня моментально примечают хитроглазые владельцы лотков, заставленных рядами CD и DVD-дисков. Со всех сторон слышится шепот: «Клубнички не желаете, сэр? Что-нибудь погорячее? Вы будете очень довольны!..» Скоро я начинаю задыхаться в затхлой атмосфере подземки, а вот моя спутница очарована яркими огнями пестрых палаток. Проворно изучив местное предложение, она выносит вердикт: конечно, на аминабадском рынке в Лакхнау цены гораздо скромнее, зато здесь выбор лучше. Как и положено провинциалке, Риту не обращает внимания на джинсы с маечками, а решительно направляется туда, где развешана индийская дамская одежда. И потом битых полчаса торгуется с мужчиной средних лет из-за пары салваров-камизов. Она хочет взять их за триста, а продавец требует пятьсот. В конце концов они сходятся на трехстах семидесяти пяти. Риту без колебаний отказывается взять у меня бумажку в пять сотен рупий, достает из сумочки потертый дамский бумажник и расплачивается собственными деньгами. Подобная щепетильность меня впечатляет — и в то же самое время настораживает.
У выхода номер три ко мне прилипает один долговязый парень со связкой ремней на спине.
— Фирменный товар, сахиб, настоящий импорт. На площади Коннаут такие по тысяче, а здесь — по двести.
Я отмахиваюсь, но парень продолжает совать мне под нос пряжку с надписью «Ли».
— Да вы взгляните, — не отстает он и, щелкая зажигалкой, пытается подпалить край ремня. — Смотрите, Сахиб, натуральная кожа!
— Не заливай, — усмехаюсь я. — Это ледерин, дешевка.
— Что вы, сэр. Чистая кожа. Ладно, только ради вас — берите по сотне.
— Не надо, — отказываюсь я.
— Пожалуйста, сахиб, возьмите хотя бы одну штуку! — умоляет он. — Уступлю вам по пятьдесят.
— Пятьдесят рупий? — переспрашивает Риту. — Вполне разумная цена.
— Видите? Даже мемсахиб хочет, чтобы вы купили ремень. Берите, и да соединит Господь вашу пару вместе навеки! — восклицает он с пылом бывалого попрошайки.
По лицу моей спутницы разливается нежный румянец — верный признак того, что она испытывает ко мне отнюдь не сестринские чувства. Ухмыльнувшись, я достаю бумажку в полсотни рупий.
— На, возьми. Ремень можешь оставить себе. Иди и помни, как повстречал на рынке богатого парня.
Тот с изумленным видом принимает подарок, а Риту дергает меня за руку:
— Ты что, со всеми бедняками такой щедрый?
— Да нет, — небрежно бросаю я. — Но ведь он воззвал к самому Господу, как было не уважить?
Девушка снова краснеет, и по моей спине пробегают мурашки желания. Кажется, я нащупал верный путь, и этот поход за покупками выльется во что-нибудь запоминающееся. Риту ныряет в следующую палатку с одеждой. А я соображаю, в какой бы отель ее отвезти.
И когда она возвращается, перехожу в наступление:
— Может, выпьем кофе?
Девушка удивленно склоняет голову набок.
— Что, здесь?
— Нет. В каком-нибудь отеле неподалеку.
Риту медлит, потом смотрит на часы:
— Боже мой, уже без четверти пять. Рам Сингх уверен, что я вернусь к пяти часам.
— Кто
это — Рам Сингх?— Телохранитель. Надо срочно вернуться к «Уимпи», пока он за мной не приехал. Ну, мне пора, Виджай.
А может, Риту вовсе не так уж наивна, как кажется? И наживку не заглотила. Неужели сумела разглядеть сквозь темные очки мои настоящие намерения? Чтобы скрыть разочарование, я прикидываюсь воплощенной галантностью.
— Конечно, нет проблем. Идем, провожу.
Она опускает глаза.
— Я бы предпочла вернуться одна.
— Хорошо, — киваю я. — Когда мы снова встретимся?
— Я позвоню. Твой номер теперь у меня в мобильнике. До свидания, Виджай.
Проходит неделя, а от Риту ни слуху ни духу. Каждый раз, когда я пытаюсь ей дозвониться, в трубке звучит записанный на пленку голос, который сообщает, что абонент недоступен. Может, она уехала из Дели обратно в Лакхнау? Мне остается только умирать от любопытства. Что это за красотка, что разъезжает подобно принцессе, а закупается на рынке, словно босячка? И я отправляюсь на разведку, брожу по окрестностям в надежде увидеть у какого-нибудь богатого особняка один из автомобилей Риту, но большинство домов огорожены высокими железными заборами, а стражники у ворот не слишком жалуют шатающихся рядом зевак.
И вот когда я почти потерял надежду на новую встречу, Риту сама звонит мне.
— Привет, Виджай.
От ее нежного голоса у меня начинает кружиться голова.
— Где ты была все это время? Я с ума сходил, пока пытался тебе дозвониться.
— Мы с мамой уезжали в Фаррухабад. Только сегодня вернулись.
— Я скучал.
— Я тоже скучала. Хочешь, пообедаем вместе?
— Пообедать? Конечно.
— Куда предлагаешь пойти? — спрашивает она.
Будь моя воля — повел бы ее в какую-нибудь уютную индийскую забегаловку вроде «Джаба дяди», [106] но такие породистые цыпочки, как она, предпочитают ходить по модным ресторанам, где подают что угодно, только не дал роти. Напрягаю мозти, пытаясь припомнить подходящее место с экзотической едой. Вспоминается только угловая лавка неподалеку от храма: там можно отведать жирный овощной чоу-мейн. [107]
106
«Джаба дяди» — знаменитая придорожная закусочная на площади Коннаут в Нью-Дели, где подают блюда настоящей индийской кухни.
107
Чоу-мейн — китайское рагу из курицы или говядины с лапшой.
— Как насчет китайской кухни? — говорю я навскидку.
— Тебе нравится китайская кухня?
— Обожаю.
— Я тоже! — взвизгивает она.
— Давай тогда пойдем в лучший китайский ресторан в Дели. В какой-нибудь пятизвездочный отель.
— Это, наверное, стоит кучу денег.
— Не беспокойся. Я угощаю.
— Хорошо. Тогда встречаемся в час у «Хаус-оф-Мин».
— Договорились, — соглашаюсь я.
А потом битых полчаса выясняю, где находится этот самый «Хаус-оф-Мин». Наконец оператор службы справочного стола любезно подсказывает адрес и дорогу. Заведение оказывается роскошным китайским рестораном, расположенным в гостинице «Тадж-Махал» на Мэнсинг-роуд.
Без четверти час такси останавливается у крытого портика пятизвездочной гостиницы. Я выхожу из салона, одетый в рубашку «Ван Хьюзен» и джинсы «Леви Стросс». Внушительного вида швейцар в цветастом тюрбане и белоснежной униформе с медными пуговицами приветствует меня и распахивает стеклянную дверь. Передо мной открывается роскошно украшенный зал с мраморным полом, покрытым затейливыми узорами. Элегантно одетые женщины и мужчины сидят на диванчиках, приглушенно переговариваясь между собой. Где-то негромко играют невидимые инструменты. С потолка свисает массивная люстра. В вестибюле есть даже маленький искусственный пруд с лотосами.