Шесть шестых
Шрифт:
– Вы тоже сядете! – панически выпалил Ребриков. – И срок у вас будет побольше моего!
– Да? – Ирония в голосе Жанны все возрастала. – И за что же это, интересно, меня посадят?
– За убийство!
– За какое убийство, Коля?
– За убийство Троекурова! Вы мне сами только что рассказали!
– Я тебе это рассказала?! А ты не слишком ли долго был сегодня на солнышке, Коля? Кажется, у тебя начались слуховые галлюцинации.
Немигайло, в очередной раз взглянув на Колапушина, наконец решился задать вопрос:
– Ну что, Арсений Петрович, будем
– Ребята на местах? – каким-то очень равнодушным тоном поинтересовался Колапушин.
– Конечно, Арсений Петрович! Не уйдут!
– Тогда... зачем нам торопиться? Может, еще что-то интересное услышим. Она права – кроме этого разговора, против нее пока ничего нет. Давай подождем. Вдруг еще что-нибудь интересное проскочит.
– Зачем?! Ну зачем вы это сделали?! – воскликнул Ребриков совершенно потерянным голосом. – Неужели нельзя было обойтись без этого?!
– Нельзя, Коля. Борис стал требовать намного больше, чем мы с ним договаривались. Кричал, что он всем рискует, устраивал мне истерики. Ты же имел дело только с ним и обо мне ничего не знал. Он, в конце концов, мог и вообще ничего мне не отдать. Если бы у меня было побольше времени на все это – поверь, я смогла бы обезопасить себя от таких неожиданностей. Но этого времени у меня просто не было! И что мне нужно было делать, Коля? За что я должна была давать ему больше? Разве он все это придумал?
– Это придумали вы?! Эту радугу?! – изумленно спросил Ребриков. – А я думал, это он сам.
– Ну конечно, я. Разве этот самовлюбленный павлин был способен на это сам? А для меня это было не так сложно, Коля. Я же сама придумала эту игру и знаю ее наизусть! И связаться с тобой Борису посоветовала тоже я. И чтобы он договаривался с тобой только по телефону. И получил от тебя расписку только в день съемки.
– А почему вы выбрали именно меня?
– Потому что ты безвольный пьяница! – жестко объяснила Жанна. – Нет, я не отрицаю, ты человек умный, но совершенно безвольный, Коля. Как раз такой, который и был нужен для всего этого. Как видишь, я не ошиблась.
– Да, вы не ошиблись! – горько подтвердил Ребриков. – Вы совершенно безжалостный человек...
– Ну почему же безжалостный! Ты должен был отдать половину выигрыша, как это написано в твоей расписке, – ты ее и отдашь. Только мне, а не ему. А миллион долларов останется тебе – где же тут безжалостность? И расписку твою я тебе сразу же верну, как только получу деньги, мне она больше не будет нужна, а ты с ней все равно никуда пойти не сможешь. А вот ты меня обмануть не сможешь! Это сделать я успела! Даже и не пытайся! Давай лучше поговорим о том, как ты будешь отдавать мне деньги. Это тоже не так просто, Коля, – передать незаметно такую огромную сумму.
– Вам так нужны были эти деньги? – беспомощно спросил Ребриков. – Любой ценой?
– Да, Коля, мне очень нужны деньги... В конце концов, ты ведь тоже согласился получить деньги преступным путем, не забывай об этом, пожалуйста!
В подсобке Колапушин протянул руку и выключил оба видеомагнитофона.
– Пожалуй, этого хватит. Тут уж к нам и Мишаков придраться не сможет.
– Будем брать, Арсений Петрович?
– Да, думаю,
пора. Интересно, конечно, что она там придумала с передачей денег, но это же все равно никогда не случится. Пойдем, Егор...Жанна поняла все сразу, как только увидела подходящего к столу Колапушина, но в безнадежной попытке спастись попробовала блефовать.
– Арсений Петрович? – криво и жалко улыбнулась она. – Не ждали... А меня вот Николай пригласил в ресторан – отметить его выигрыш.
– Ошибаетесь, Жанночка! – пробасил вынырнувший из-за спины Колапушина Немигайло, доставая из кармана наручники. – Эта картина Репина называется «Приплыли»! Дайте-ка сюда ваши ручки! И сумочку мы тоже заберем – а то вдруг там еще какой-нибудь маленький пистолетик завалялся?
Глядя на наручники, защелкнувшиеся на ее руках, и на подходивших со всех концов веранды оперативников, Жанна невнятно произнесла несколько бессвязных слов:
– Я... нет... это ошибка!
– Перестаньте, Жанна Витальевна, – устало произнес Колапушин. – Весь ваш разговор записан на видеопленку.
Продолжая смотреть на наручники, Жанна пробормотала что-то уже совершенно невнятное.
– Вы что-то сказали, Жанна Витальевна?
– Да... я сказала – шесть шестых... Я поставила на кон слишком много и проиграла все!
– Вы поставили на кон то, что ставить нельзя вообще, – человеческую жизнь!
– Он все равно скоро бы умер! – истерически закричала Жанна.
– Так вы, значит, знали об этом, Жанна Витальевна?
– Да! Знала! Он сказал мне об этом месяц назад! Я хотела ему помочь, а он решил меня обмануть!
– Даже если все было так, как вы говорите, все равно никто не имеет права лишать другого человека жизни! Впрочем, боюсь, что для вас это не более чем громкие слова. – Колапушин повернулся к обступившим их со всех сторон оперативникам: – Уводите их обоих в машину!
Проводив долгим взглядом небольшую группу, в центре которой шли Жанна с накинутой для маскировки на скованные руки ее же собственной косынкой и превратившийся в какой-то полурастаявший студень Ребриков, Колапушин повернулся к Немигайло:
– Егор. У меня к тебе одна просьба. Ты не мог бы сам оформить их помещение в ИВС [7] ? Что-то я правда как-то плохо сегодня себя чувствую. Голова очень болит.
– О чем речь, Арсений Петрович? Сделаю, без вопросов! Может, мы вас домой подкинем?
7
Изолятор временного содержания.
– Нет, Егор, мне еще в Управление надо заехать.
– Да куда вам в Управление – на вас же лица нет! Давайте домой, а?
– Не спорь со мной, Егор! Куда сказал, туда и везите!
Эпилог
– Вот они, Арсений Петрович! Мишка сюда завез, а сам к Мишакову поехал – ему тоже комплект нужно отдать! – С этими словами Немигайло, вошедший в кабинет Колапушина, подошел к столу и положил на него пухлый желтый конверт.
– Этот детектив напечатал нам фотографии так, как мы просили, Егор?