Шесть соток волшебства

— Ты же говорила, что провела ритуал.

— Провела. Но он не сработал.

— Хреново, — снова чмокнул ее в ладонь Славик, внезапно потянул на себя, подхватил под талию… Секунда — и ошеломленная Инга уже сидела у него на коленях. — Но я все равно не понял — блокнотик-то зачем?

— Пытаюсь придумать что-то новое. Евдокия Павловна же… то есть… в смысле… — забуксовала Инга в тщетной попытке найти тактичную формулировку.

— В смысле бабДуня придумала, как меня из мертвых поднять — значит, и у тебя есть шанс что-то новенькое придумать, — ухмыльнулся ее страданиям Славик. — Я правильно понял?

— Ну да. Вроде того, — смутилась Инга. — Но я совершенно не представляю, с чего начать.

— А из меня помощник ну совершенно никакой, — чмокнул ее в ухо Славик. — Я только отвлекать могу. Кстати, как у меня получается?

— Отлично получается, — Инга, вывернувшись, прикусила загорелую шею прямо под челюстью — там, где начала пробиваться, но никогда не отрастала черная густая щетина. — И это хреново. Я вообще-то помочь обещала.

— Тебя так волнует будущее Вадима?

— Меня волнует будущее ребенка. Он же не виноват, что родители достались идиоты.

— Это да… — посерьезнел Славик. — И что ты собираешься делать?

— Хочу создать новый ритуал. Только не знаю, как к этому подступиться, — Инга поерзала, устраиваясь поудобнее, и положила голову Славику на плечо. — Допустим, перед тобой совершенно незнакомая задача. Как бы ты за нее брался?

— Я? — задумался Славик. — Не знаю. Наверное, по аналогии.

— По аналогии с чем?

— С чем-нибудь. На что-то же эта задача похожа. А раз похожа — можно попробовать тот же метод.

— Тот же метод… — нахмурилась Инга. — А на что похож алкоголизм?

— На тупость.

— А еще?

— Ну… на привычку, наверное.

— На привычку… — снова откликнулась эхом Инга. — На привычку… Да не сказала бы. Привычка — это что-то монотонное, каждодневное, скучное.

— Да, может быть. Привычка слишком ровная, в ней увлечения не хватает. Страсти.

Инга застыла. Мысли в голове щелкали, как карточки игрового автомата, выстраиваясь в единственно верную последовательность. Зависимость. Страсть. Тоска. Привязанность. Любовь… Любовь!

— Точно! — подпрыгнула осененная идеей Инга. — Ну точно же! Ты совершенно прав, это гениальная идея!

И впилась в Славика страстным поцелуем. Когда бедняга смог наконец-то вздохнуть, дыхание у него сбивалось, как у марафонца на финише.

— И в чем именно я сейчас прав?

— Пьянство — это любовь. И лечить его надо отсушкой.

Глава 34 Попытка номер два

Глава 34 Попытка номер два

Если посмотреть на проблему с этой стороны, многое становилось понятным. И даже реализуемым. Отмечая в блокноте подходящие пункты из ритуалов отсушки, Инга понимала — да, это вполне может сработать. Не идеально, конечно, и крайне однобоко, но психологическую зависимость от спиртного уберет наверняка. А остальное можно потом доработать напильником — почистить печень, восстановить иммунитет, убрать тремор и проблемы с памятью. А может, вся эта ерунда вообще не понадобится… Вадик — парень молодой, здоровый, организм, наверное, и сам вытянет, без посторонней помощи.

Переписанный набело план действий выглядел просто и доступно. А самое главное, выполнять его можно было прямо сейчас — полная луна за окном уже третий день шла на убыль. Самое время для ритуала отсушки.

— Я собираюсь на речку, — подняла глаза от блокнота Инга. Но из ноутбука неслось приглушенное пыщ-пыщ-бдыщ, Славик лихорадочно барабанил пальцами по клавишам, то ли отстреливая врагов, то ли уклоняясь от их атак — а значит, шансов на успех было мало. Не дожидаясь ответа, Инга вытащила из кладовки резиновые сапоги, сунула их в пакет и щелкнула фонариком, проверяя заряд. Стоя у двери, она в последний раз поглядела на согнутую над ноутбуком широкую спину.

Некоторые вещи не меняются. Неважно, живой у тебя мужик или мертвый — выбирая между игрушкой и помощью, он все равно выберет игрушку.

Инга толкнула дверь.

— Эй, погоди! — захлопнул крышку ноутбука Славик. — Куда одна рванула среди ночи?

— Ну ты же занят был.

— Я катку заканчивал! Неужели пять минут подождать сложно.

— Ты не просил меня подождать.

— А ты меня на романтическую ночную прогулку не приглашала. Один-один.

Ручеек, впадающий в крохотный прудик, сложно было назвать рекой — однако местные именно так и делали. Речка Зеленуха, ни больше ни меньше. Тонкая серебряная лента воды узким лезвием прорезала траву, то теряясь в зарослях, то снова из них выныривая. Если не знать, где течет река, то и не найдешь без подсказки.

— А почему Зеленуха? — повернулась к Славику Инга.

— Сюда сахарный завод раньше отходы сливал. От них почему-то водоросли плодились ужасно — вся река то зеленая, то бурая была. Сейчас завод закрыли, водоросли пропали, а название осталось, — вытащив из пакета резиновые сапоги, Славик протянул их Инге. — Надень. Тут наверняка куча битого стекла на дне.

Инга, уже собравшаяся шагнуть в прохладную воду, замешкалась.

— Думаешь?

— Знаю. Сам пару раз стопу чуть не до кости пропарывал в детстве.

Тревожно оглянувшись, Инга отступила от берега и быстро надела сапоги. Ногам немедленно стало душно и жарко, но лучше уж лишний раз вспотеть, чем ночью осколки из пятки выковыривать.

Осторожно ступив на склизкое, обильно укрытое илом дно, Инга протянула Славику руку:

— Давай сюда.

Порывшись в рюкзаке, он вытащил чекушку дешевой водки, чашку и щедро плеснул, залив себе ладонь.

— Вот черт! Сивухой прет хуже самогона!

— А ты думаешь, Вадик коллекционный коньяк пьет? Чем аутентичнее, тем лучше.

В левую руку Инга взяла чашку с водкой, в правую — заботливо раскрытый Славиком спичечный коробок. На дне темнел пепел сожженного локона Вадима, без особых усилий добытый Дарьей. Дождавшись, когда похмельный муж уснет, она так обкорнала беднягу, что хватило на бы на сотню отсушек.

— Пойду из дома в сени, из сеней воротами, из ворот — чистым полем, — начала мерно наговаривать Инга. — Зайду в реку студеную, стану лицом к вербе зеленой. Как корни у вербы сохнут, так пусть любовь раба божия Вадима к зелену вину усыхает. Как ветви по воде уплывают, так пусть любовь раба божия Вадима к зелену вину утекает, не возвращается. Гори, любовь, огнем, развейся пеплом, утеки волной — от реки к морю, от моря к окияну, сгинь, пропади!

С последними словами Инга встряхнула спичечный коробок над чашкой. Пепел сожженных волос упал в водку, темный и комковатый, как порошковый кофе из «Фикс-прайса». Поболтав чашкой, Инга закрутила пепел крохотным черным водоворотиком и выплеснула в реку.

— Не будет раб божий Вадим зелено вино любить, не будет чару хмельную пить. Как воде возврата нет, так и слову моему нет порухи. Аминь!

Ополоснув чашку, Инга осторожно побрела к берегу, оскальзываясь на поросших водорослями голышах.