Шесть соток волшебства
Шрифт:
Потому что у Валентины даже воды брать нельзя.
Дрожащей рукой Инга потянулась к телефону.
— Наталья? Добрый день. Это Инга. У меня к вам немного странный вопрос. Припомните, пожалуйста, Валентина Ивановна всех детей печеньем угощает? Или только некоторых? Ах, вот как. Понятно. Спасибо. Хотя нет, подождите, постойте! У меня еще один вопрос. Когда именно заболел Санька? Вот оно как… Понятно.
После Натальи Инга позвонила Динаре Тагировне, задала те же вопросы — и получила те же ответы. Валентина угощала только конкретных детей. И заболели эти дети в мае-июне — вскоре после гибели Славика.
Сжав телефон в
В больнице она лично видела, как Валентина угостила печеньем совершенно обычного мальчика. Здорового. Без проклятия.
Интересно было бы найти этого мальчика. Вполне возможно, над ним уже кружит небольшой, пока еще бледный рой порчи. И постепенно растет.
Грифель шуршал по бумаге, оставляя маслянистый графитовый след. Короткие кирпички слов выстраивались в линии, из линий складывались столбцы, а из столбцов… Из столбцов тоже что-то складывалось. Наверное. Может быть. Инга очень на это надеялась.
1. Прошлый год, а может быть, позапрошлый — Валентина начала тратить деньги.
2. Этот год, начало мая — разбился Славик.
3. Этот год, начало мая — Евдокия Павловна придумала способ вернуть внука к жизни. И рассказала об этом подруге.
4. Этот год, конец мая — Валентина начала молодеть. Приблизительно в это же время в городе появились дети с поразительной, никогда ранее не виданной порчей.
5. Этот год, июнь — потратив на воскрешение внука все силы, Евдокия Павловна умерла. Перед смертью она привязала Славика к Инге, о чем тоже рассказала подруге.
6. Сейчас. Валентина очень хочет, чтобы Инга отправила Славика на тот свет.
Пункт три и пункт четыре… Пункт три и пункт четыре… Инга ритмично тыкала карандашом в бумагу, пятная лист серыми проколами точек. Пункт три и пункт четыре… БабДуня отдает внуку свою жизнь. А Валентина забирает чужие. Это же… Это же…
— Она развернула заговор! — выкрикнула в пустоту кухни Инга и всадила карандаш в блокнот. Обломанный грифель запрыгал по столу.
Господи, ну конечно! Валентина просто развернула заговор — так же, как это сделала сама Инга! Изменив всего несколько слов, Инга превратила обряд, исцеляющий от панических атак, в обряд, панические атаки вызывающий. И это было несложно! Все, что требовалось — исходный текст заклинания и проверенный, полностью работающий ритуал. У Валентины было и то, и другое.
Не обращая внимания, что карандаш сломан, Инга процарапала под пунктом четыре жирную грязно-серую черту.
— А в печенья она добавляет собственную кровь, — заговорщицким шепотом сообщила Инга блокноту.
Глава 46 Почти семейный скандал
Глава 46 Почти семейный скандал
— Значит, ты ей поверила, — сжав губы, Славик осторожным, слишком бережным движением отодвинул чашку с кофе.
— Но я должна была все выяснить… Разобраться…
— Я все тебе объяснил. Ни разу тебя не обидел. Помогал как мог. Но поверила ты старой сучке Вале, — прищурился Славик.
— Я просто проверяла версию! Ты, дорогой мой, не пуп земли — тут вообще-то дети умирают! — встряхнувшись, Инга перешла в нападение, но слишком неуверенно. И то, что задумывалось как упрек, прозвучало жалким оправданием.
— О да, конечно. Все ради детей. Дети никак не пережили бы, расскажи
ты мне про свои тайные встречи с Валей!— А с чего мне рассказывать? — уперлась кулаками в стол Инга. Чувство вины, плитой давящее на плечи, таяло и испарялось, подогреваемое разгорающимся гневом. — Бабка заманила меня сюда, как теленка на бойню. Впутала в чертову потустороннюю хрень, в которую я в жизни бы сама не впуталась. Папаша и мамаша твои знали если не все, то многое — и ни словом меня не предупредили. Мне врали все, и ты в том числе! «Ой, поломалась машина, ай, я все починил!».
— Я извинился!
— И я извинилась!
— Но все это время таскала в кармане инструкцию, как меня понадежнее грохнуть!
— А ты в голове бабкину инструкцию таскал!
— Я не собирался тебя убивать!
— Я тоже не собиралась!
— Но ты это обдумывала, — внезапно притихнув, Славик опустился на стул и сгорбился, упершись локтями в колени.
— А ты не обдумывал?
— Обдумывал. Но до того, как мы познакомились. Жить, знаешь ли, каждому хочется.
— Вот именно. Каждому.
— Ладно, — мотнув головой, неожиданно выпрямился Славик. — Если тебе так спокойнее — давай.
— Что — давай? — опешила Инга.
— Давай. Читай свой заговор. Месяцем раньше, месяцем позже — какая разница.
— Ты спятил?
— Почему спятил? Просто не хочу ждать. Что там тебе надо? Воду из реки? Сейчас принесу, — подхватив со скамейки ведро, Славик шагнул к порогу. Инга метнулась наперерез, крестом распершись в дверях.
— Стоять!
— Не ори на меня!
— Я не ору!
— Орешь!
— Это ты орешь! Обидели его — подумаешь, какая принцесса! Записку не показали, про разговор не рассказали! Когда ты на меня свою историю вывалил, я, между прочим, истерику не устраивала!
— Ну да! А кто визжал и в обморок падал?!
— Ну и ты повизжи! Можешь в обморок упасть, если хочешь — вон там, на коврик! Угораздило же меня, мать твою! Мало того, что в покойника втрескалась, так он еще и шекспировские драмы разыгрывает! Быть или не быть! Гамлет хренов!
— Я не разыг… — Славик застыл, приоткрыв рот. Глаза у него сделались круглые и бессмысленные, как стеклянные пуговицы. — Что-что ты сделала?
— Ничего, — буркнула Инга, но сцепленные на косяках пальцы не разжала.
— Ты сейчас серьезно, что ли? — звякнув ведром, Славик шагнул вперед. — Ты серьезно?
— Давай не придираться к словам. В запале чего только не скажешь.
— Нет, ты серьезно? — снова повторил он, удивленно посмотрел на ведро и опустил на пол. — Правда?
— Тебе-то какая разница? Ты ж помирать собрался.
— А я передумал, — теперь Славик нависал над Ингой, огромный, как башня, и горячий, как печка.
— Чего вдруг?
— А того, — стремительно пригнувшись, Славик подхватил Ингу на руки, вскидывая до своего роста — куда-то под потолок, в стратосферу и в невесомость. — Я, может, тоже втрескался.
— Вот как, — Инга провела пальцами по смуглому лицу, очерчивая линию скул. — А зачем скандалил?
— Ну так обидно же. Я, понимаешь, втрескался, а ты Валю какую-то слушаешь.
— А я не слушаю, — наклонившись, Инга поцеловала Славика — сначала мягко, почти невесомо, потом смелее, жарче, скользнула языком в рот. Сцепив руки стальным капканом, Славик отвечал на поцелуй жадно и напористо, Инга чувствовала, как колотится, срываясь в галоп, его сердце.