Шестая книга судьбы

Карел протянул лист бумаги

— Надеюсь, вы объяснили им, что зонд не игрушка. — Септимус взял со столика огромную лупу и стал рассматривать что-то на бархатистых листьях черной страфароллы. — И никаких необоснованных подглядываний, Карел. Частная жизнь людей, даже давно отживших свой век, должна уважаться. Будь они хоть трижды нацистами.

— Все действия группы будут фиксироваться. Каждый из них расписался за сохранение полной конфиденциальности полученной в ходе наблюдений информации.

— Это хорошо-о-о, — пропел увлеченный своими цветами Септимус. — Дьявол! Опять какая-то сыпь на листьях

* * *

Первого сентября 1935 года Мартин и Вальтер стояли в густой толпе на Одеонсплац. Они расположились возле Театинеркирхи и мало что видели оттуда. Тем не менее Мартин старался не пропустить ни одного движения и ни единого звука.

Напротив Галереи Полководцев выстроились войска. Ещё недавно это был рейхсвер, а теперь — вермахт. Перед строем вынесли десятки знамен различных полков, расшитых орлами и украшенных серебряной бахромой. Оркестр сыграл марш Банденвейлера, затем забили барабаны и мраморные львы Фельдхеррнхалле увидели с высоты своих пьедесталов, как знамена склонились к земле.

В тот день с них снимали черные ленты.

Домой Мартин вернулся под впечатлением увиденного ритуала и за столом был молчалив.

— Ну как? — спросил его отец. — Как все было?

— Знаешь, папа, тебе самому надо было прийти и посмотреть.

В голосе Мартина чувствовалась легкая обида: такой торжественный день, а некоторым и дела нет.

— Но я был занят. И потом, весь город все равно бы не уместился на Одеонсплац. Это прежде всего для ветеранов и военных.

С пирожком в руке подошла тринадцатилетняя Эрна.

— Куда ты ходил, Марти? — спросила она, не переставая жевать.

— Куда, куда. Куда надо!

Мартин встал из-за стола и ушел в свою комнату. У Эрны от обиды даже открылся рот.

— Папа, куда ходил Мартин?

Профессор отложил газету, и дочь тут же взобралась к нему на колени.

— Он смотрел, как с флагов снимали черные ленты, дочка.

— А зачем с флагов снимали ленточки?

— Ну… видишь ли, это были траурные ленты. Их носили в память о нашем поражении в Великой войне и еще о том, что нам было запрещено иметь большую армию. А теперь такого запрета нет.

— А почему теперь такого запрета нет? — Задавая свои вопросы, Эрна была больше увлечена поглощением вкусного пирожка, нежели существом дела.

— Не приставай к отцу, — сказала мать, — Завтра вам об этом расскажут в школе. Если будешь внимательно слушать, а не вертеться как егоза, то все поймешь.

Однажды, уже в мае тридцать седьмого, Мартин, придя вечером домой, был особенно молчалив и серьезен. Когда все сели за стол ужинать, он вдруг неожиданно произнес куда-то в пространство:

— Я временно прерываю учебу в университете.

Профессор и его жена недоуменно посмотрели сначала друг на друга, затем на сына. Быстрее всех отреагировала Эрна:

— Ты что, собрался жениться, Марти? — хихикнула она, продолжая прихлебывать суп. — На Мари Лютер?

Увидев, что родители не на шутку встревожены, она тихонько положила ложку и тоже посерьезнела.

— Я написал заявление о приеме в армию.

— Как в армию! — всплеснула руками мать. — У тебя же учеба! Какая может быть армия в конце учебного года?

— Мартин, ты серьезно? — спросил профессор,

— Да, папа.

— Но зачем тебе это нужно? Закончи хотя бы факультет!

Мартин уже и сам не знал, правильно ли он поступил. Неделю назад они с Вальтером Бюреном принесли в штаб учебной дивизии VII военного округа письменные прошения о зачислении их на действительную военную службу. Перед этим они узнали, что молодых людей с их данными непременно направляют в горные войска, да еще в самые элитные части. Они уже видели на нескольких бравых унтер-офицерах введенный недавно значок горного проводника. Он представлял собой изображение эдельвейса на темно-зеленом овале и надпись «Heeresbergfuchrer» [12] в нижней части широкого канта из белой эмали. Теперь же, сидя за столом в кругу родных и сознавая, что скоро придется с ними расстаться, он почти уже был уверен, что совершил глупость. Но пути назад не было. Сегодня он отнес заявление в канцелярию университета с просьбой об отчислении его в связи с поступлением на военную службу. Да и не в характере Мартина Вангера было идти на попятный и отказываться от своих слов.

12

Горный проводник сухопутных войск (нем.)

— Я обо всем узнал, — заговорил он с жаром, пытаясь успокоить родителей. — Через два года мне дадут возможность закончить университет, после чего я быстро получу офицерское звание и стану настоящим военным врачом горных войск. Что в этом плохого?

— И что, твое заявление приняли? — спросил отец.

— Да. Через три дня мы с Бюреном едем в Траунштейн для прохождения медицинской комиссии.

— Да как же они могли принять твое прошение без согласия родителей? — запричитала мать. — Ты еще несовершеннолетний…

— В армию, мама, берут с восемнадцати, и при этом согласие родителей не требуется. К тому же через полтора месяца я стану совершеннолетним. — Он поднял руку, пытаясь остановить град сыпавшихся на него вопросов и упреков. — Сегодня я отнес заявление об отчислении из университета. При этом мне подтвердили, что через два года я могу быть принят на третий курс, особенно при наличии у меня к тому времени армейской санитарной практики.

Они еще долго разговаривали в тот вечер. Профессор, поняв, что сын не изменит своего решения, стал убеждать жену смириться. В конце концов, войны ведь нет. И, судя по постоянным выступлениям Гитлера, именно Германия больше всех в Европе жаждет мира и стабильности. Объявление же всеобщей воинской повинности в марте позапрошлого года и денонсация Версальских военных ограничений есть лишь естественное право свободного государства.

Элеонора Вангер долго не могла успокоиться. Она обвиняла во всем их дурацкое катание с гор, этого (она не могла подобрать нужных слов) шалопая Вальтера Бюрена, который сам уже год как ушел из университета и теперь сбил с правильного пути и их ребенка. Она требовала от Готфрида завтра же поехать к военным и забрать заявление их глупого сына..

Через три дня на перроне вокзала Мартина провожали его родители, сестра и соседская девушка Мария Лютер. Неподалеку, стараясь не попадаться на глаза тете Элли, прощался со своими родителями и сестрой Вальтер Бюрен.

Еще через три дня, успешно пройдя специальную комиссию (поэтому-то и пришлось ехать в Траунштейн, где проверяли кандидатов именно в горные части), они с Бюреном были зачислены новобранцами в подразделение горных егерей и направлены в учебный лагерь А уже в середине июня, незадолго до своего совершеннолетия одетый в новенькую униформу, с тяжелым стальным шлемом на голове, Мартин давал клятву на знамени 1-й горной дивизии вермахта. Отныне уже окончательно не было пути назад. Он стал солдатом. Выпушка его погон и просветы петлиц имели зеленый цвет, присвоенный немецким горным войскам.