Шестая организация

А мы, значит, воспользовались приступом добродушия леди Беаты, чудно... Однако Марк успел все спланировать и поменять папки - теперь его личное дело хранилось в общедоступных архивах, среди ничем не примечательных отчетов. К тому же, некромант в деталях объяснил, как и когда лучше осуществить кражу.

Лин достала с заднего сидения свое пальто и вытащила из внутреннего кармана какие-то документы, свернутые в трубку. Следя за дорогой и не имея возможности все рассмотреть, я вновь потребовал объяснений.

– Отчеты рекламного отдела Крылатых за две тысячи восемьдесят пятый, - вздохнула Лин, заменив ими личное дело Марка.
– Есть в общем доступе на их личном информационном ресурсе.

Принцип гласности соблюдался организациями лишь наполовину, это я знал наверняка. Говоря о том, что все сведения должны быть доступны, начальники различных предприятий оглашали всякую ненужную ерунду, вроде тех же рекламных проектов или планов производства, утаивая все действительно серьезное и важное.

– То есть...

– То есть в глазах леди мы совершили абсолютно глупую и ненужную кражу, - Лин нервно усмехнулась.
– Ты знаешь, это бодрит... Раз уж мы в городе, давай заедем ко мне.

– К тебе?..

Лин кивнула и назвала адрес. Она пыталась шутить, но не выглядела веселой. Напряженной, задумавшейся - пожалуй... От прежней, относительно легкомысленной Лин не осталось ровным счетом ничего. Вздумай она врать сейчас, что никаких документов не крала, я бы ей точно не поверил. Про себя я решил, что она впервые так открыто идет против Крылатых, все же с шумом и руганью раз за разом отказываться от их предложений это одно, а своровать что-либо - уже совсем другое.

У многоэтажки на окраине Кааса Лин попросила остановиться. Приехали. Сказав что-то вроде "Я скоро, жди тут" Лин выпрыгнула из машины и быстрым шагом направилась к подъезду.

– Эй!
– гаркнул я вслед.
– А ну стой!

Ругнувшись сквозь зубы, девушка остановилась.

– Забыла, что ли? Сегодня я за тебя отвечаю.

– О да!
– в привычной манере, но не все же не с такими едкими интонациями как обычно, откликнулась она.
– На лестничной площадке меня наверняка поджидают толпы наемных убийц.

Честно говоря, я ожидал увидеть что-то более благоустроенное - кодовые замки на входной двери отсутствовали, лифт был сломан, а цвет стен надежно укрывали многочисленные надписи. Так что парочке киллеров третьего разряда я бы не удивился, в обстановку они вписывались удивительно.

Мы поднялись на четвертый этаж, подошли к одной из дверей, и там Лин вновь попыталась ненавязчиво от меня отделаться.

– Лин, - я вовремя придержал дверь и отодвинул врача в сторону.
– Я должен, понимаешь?

Она не ответила, только низко опустила голову. В прихожей присутствовал лишь один намек на обитаемость жилища - отбитые со стен крючки для одежды валялись на полу, украшенном потеками непонятного происхождения, вместе со старым, едва ли не заплесневелым тряпьем. Парадокс моего существования - не нужно дышать, но обоняние работает прекрасно, и вот теперь затхлый воздух с запахом перегара и какой-то гнили ударил в ноздри. Я боялся спрашивать Лин, что она здесь забыла... Двери в комнату оказались заперты, из-за них доносились какие-то тихие, невнятные звуки.

– Хоть по квартире-то ты со мной бродить не будешь?
– спросила Лин устало и, поняв, что буду, попросила:

– Одна минута, хорошо? Если не появлюсь, делай, что хочешь.

Она открыла дверь ровно настолько, чтобы протиснуться самой, а я не стремился разглядеть, что в комнате. Просто отсчитывал секунды, слушая ее тихие шаги за дверью. Раздался чей-то голос, невнятные слова с вопросительной интонацией, на которые Лин ответила только "Я вот... тут... в общем...", и тут же покинула комнату. Сорок восемь секунд заняла встреча.

Входную дверь Лин запирала дрожащими пальцами, и первое, что сделала, оказавшись на улице, так это закурила.

– Ну вот, - сказала она, присаживаясь на хлипкую скамейку рядом с мусорной урной, - теперь ты практически знаком с моими родителями.

– Бывает, - только и смог ответить я.
– Ты... Если не хочешь говорить, то молчи. Докуривай и поедем отсюда.

Зря я это сказал. В Лин проснулось какое-то странное, почти мазохистское желание противоречить. Или, быть может, она действительно хотела рассказать.

– Да нет, почему?
– нахмурилась она.
– Я могу! Здесь нет ничего страшного! Там, - Лин нервно дернула плечом, - живут мои родители. Приемные...

Она рассмеялась тихо и зло. Приемные родители - так она считала. Нормальное обычное детство, перемены в жизни случились, когда она училась в старших классах. Отец всегда любил выпить, но, в общем-то, это ничему не мешало. Проблемы начались позднее... Клиники отказывались от такого пациента, ведь не соблюдался главный принцип - больной должен хотеть выздоровления... Мать и дочь поначалу пытались как-то повлиять на мужчину в редкие дни трезвости, но вскоре дочь осталась одна. "Любовь, - сказала Лин почти что с омерзением.
– Я не понимаю, как... Как можно плакать и грозиться разводом, а потом тоже начать... Чтобы быть ближе". Я тоже не понимал и не говорил ничего, просто слушал.

И вот, будучи уже вполне самостоятельной девушкой со сложившимся характером, Лин придумала себе сказку. Она признавалась в этом с таким ярким, пробивающимся стыдом за саму себя, что мне казалось, сейчас здесь сидит человек, которого я никогда не знал. Лин сказала себе, что в детстве ее удочерили эти странные люди, а настоящие родители по каким-то, несомненно, важным причинам были вынуждены ее оставить. И вполне возможно, сейчас наблюдают за ней, а потому надо стараться. Надо добиваться успехов столь значительных, чтобы они непременно о них услышали. Надо быть лучше ради них - мол, смотрите, я взберусь на вершину, потому что я ваша дочь, я не могу иначе при таких родителях...

– Так и что?
– спросил я, когда Лин замолчала.
– Почему ты отказалась от этой выдумки?

– А вот это уже заслуга леди Беаты, - хмыкнула девушка.
– Фантазия у меня зашкаливала, но я никогда не распространялась о том, во что поверила сама... Перестала здесь жить, когда получила от мединститута комнату в общежитии, вместе с доступом в научно-исследовательский...

Перестала каждый день слушать и успокаивать мать, перестала пытаться заставить их разойтись - "она ведь выбрала, а в детстве говорят, что нельзя учить родителей жизни..." У нее появилось больше сил, еженедельный визит - из чувства долга оставить на полке немного денег, зная, что они будут пропиты, - почти не выбивал из колеи. Институт, работа, институт - Лин устраивала такая жизнь и выдуманная для личного пользования байка о настоящих родителях. И вот тогда поступило первое предложение от Крылатых... Встреча с их представителем, доброжелательная беседа и восторг, охвативший Лин в преддверии всех открывающихся перспектив. Одна ошибка, сломавшая все.