Шестьдесят дорог к счастью. Сборник рассказов

Наш спор совершенно неожиданно разрешился сам собой, и, самое главное, с той стороны, откуда не ждали! Моя теща вдруг объявила во всеуслышание, что дочь ее старинной подруги является заводчицей собак породы миттельшнауцер, и как раз сейчас есть возможность «по блату и совсем недорого» приобрести такого щенка!

Видимо, это было проявлением судьбы, ведь эта порода нами уже рассматривалась, как одна из наиболее приемлемых: «миттели» обладали относительно небольшими размерами, не линяли, были неагрессивными и относились к служебным породам. Лишь одно «но» сильно нас смущало: мы вычитали, что эти собаки отличаются повышенной эмоциональностью и нервозностью.

Если бы не теща, мы с дочерью наверняка выбрали бы другой вариант, но я прикинул, что именно такой ее «посыл доброй воли» в случае чего можно было бы использовать как козырь против нее самой – дескать, сами предложили!

Сказано – сделано! Уже на следующий день я отправился по адресу, где жила заводчица Нина. Согревал меня и тот факт, что, по словам той же тещи, я имел «право первого выбора!»

Пока ехал, я вспомнил, как в детстве читал одну книжку про бывалого охотника, который всегда подбирал себе щенков весьма оригинальным способом. Он бросал рядом с ползающей и повизгивающей массой связку ключей и выбирал того щенка, который доползал до этой связки первым! Такой «любознательный экземпляр» впоследствии оказывался самым умным и выносливым.

«Поступлю так же!» – решил я, но, все произошло иначе.

Нина встретила меня очень радушно, хотя видела впервые.

– Подождите, я сейчас закрою Вербу – многодетную мамашу наших семерых щенят! – сказала она.

Мы вошли в небольшую комнату, отведенную под «ясли». Я смотрел на черно-серые комочки с разноцветными нитками на шеях, копошащихся на вытертом коврике, и умилялся.

– А почему их только шестеро? – с недоумением поинтересовался я.

– Один из них все время куда-то прячется! – весело проговорила заводчица. – А-а, вот ты где, красненький! – она вытащила из-под кровати седьмого щенка с красной ниточкой на серой пушистой шее и показала его мне. – Кстати, советую взять именно его!

– Почему? Мне он показался… несколько трусоватым. Все вон как дерутся, а этот забился под кровать…

– Возможно, зато именно у этого зубы прорезались раньше других! Это говорит о его хорошем здоровье и будущем физическом потенциале. – Она раскрыла его розовую пасть, демонстрируя небольшие белые клыки: – Полюбуйся, какая прелесть! А то, что трусоват, так воспитаешь, как подобает, и все будет тип-топ! – Нина завернула щенка в мягкую тряпицу и передала драгоценную покупку мне: – Ну, желаю успеха, собачник!

Так началась наша беспокойная жизнь. Как выяснилось, породистого клубного щенка по правилам, мне не ведомым, надлежало назвать на определенную букву. В данном случае это была буква «У».

Никогда не забуду, как мы всем семейством целый день занимались подбором имени, но все было не то. Наконец, моя жена сообразила заглянуть в энциклопедический словарь.

– Ульчи! – объявила она. – Давайте назовем его Ульчи – в честь одного малого северного народа.

Никто не возражал, и вскоре это необычное для собаки имя накрепко привязалось к нашему питомцу.

Прошел год, Ульчи превратился в красивого, очень подвижного, любопытного и удивительного сообразительного пса. Уже через короткое время я мог гулять с ним без поводка, что в принципе не приветствовалось в людных местах. Но наши соседи уже хорошо знали мою собаку и никогда не делали мне замечания. Я совершенно не опасался, что он может куда-то убежать, кого-то напугать или, тем более, укусить. Наш Улька, как мы иногда его называли, был само добродушие.

Но были у нас и проблемы. К сожалению, репутацию своей породы в части нервозности он подтвердил полностью и даже с лихвой! Дело в том, что наш пес не мог смириться с присутствием чужих людей, посягнувших на «его территорию». Хотя на даче это было даже полезно. Целый день он как угорелый носился вдоль забора, облаивая всех, кто хоть на метр приближался к нему. Но это, к сожалению, сильно отражалась на всех, кто приходил к нам в гости. Собака в буквальном смысле становилась неуправляемой, и только я мог хоть как-то воздействовать на него.

Во мне Улька признавал «старшего по званию» и немного побаивался. Все же остальные для него авторитетом не являлись, и в мое отсутствие туго становилось не только нашим гостям, но и домочадцам. Он неотступно сопровождал «пришельца» и скандалил до тех пор, пока тот не уходил.

– Не бойтесь, он не кусается! – извинялись домашние.

– Да, да, мы понимаем – собака! – кивали головой гости и сокращали свой визит до минимума.

– Это невозможно! – говорила мне жена. – К нам вообще скоро никто не будет приходить!

– А к нам и так уже никто не ходит! – жаловалась моя повзрослевшая дочь, которая свои дни рождения стала отмечать вне дома. – Сделай же что-нибудь, папа! Я никого из своих друзей не могу пригласить, если тебя нет дома!

– Зато маме не надо убирать квартиру после ваших посиделок! – невесело шутил я, но мысленно корил себя за то, что в свое время отказался от занятий с клубным кинологом, к которому нужно было ездить за город…

И только теща никогда не вступала в эту полемику. Осознавая свою особую роль в этом домашнем кошмаре, она тихо ненавидела Ульку, за глаза обзывая его «чертом и дьяволом».

Впрочем, наш умный пес прекрасно понимал, кто как к нему относится и расплачивался той же монетой. Удивительно, но тещу, которая тоже принимала участие в его кормлении, он «презирал» – не позволял гладить себя даже в редкие минуты ее благожелательного отношения.

Мою дочь он просто «терпел», когда она его всячески тискала, будто понимал, что именно ей он обязан своим появлением в доме. Жена же относилась к нему достаточно ровно. В отличие от других, она никогда не повышала на него голос, хотя изначально была единственной противницей его приобретения. И Ульчи это оценил, по-собачьи искренне проявляя свои чувства! Он частенько клал голову ей на колени, прикрывая в блаженстве глаза, когда она перебирала на холке его жесткую шерсть.

У нас же с Улькой сложились весьма непростые отношения. По характеру я – человек достаточно вспыльчивый, и псу нередко доставалось от меня за проказы. Он это хорошо усвоил, и старался при мне вести себя прилично, что давалось ему с большим трудом. Особенно сильно его непослушание проявлялось, когда дело касалось его «мужского» естества.

Стоило нам с ним во время прогулки случайно набрести на потенциальный объект любви противоположного пола, как моя собака становилась неузнаваемой. Ульчи бегал за сукой, я бегал за Ульчи, и ничем хорошим, как правило, это не кончалось. Набегавшись за непокорным псом, я терял терпение и уходил домой. Я знал, что, нагулявшись, он сам придет к подъезду. Так было не раз, когда он требовательным лаем давал понять всем окружающим, что уже пришел.

Я спускался вниз, и тут начиналось представление. Ульчи прекрасно понимал, что проштрафился, что его ждет неминуемая взбучка, поэтому, завидев меня, он с независимым видом не спеша удалялся прочь. И тогда, что бы я ни делал, как бы ласково с ним не разговаривал, перехитрить умное животное мне не удавалось. Дело доходило до смешного: я шел за ним, не переставая звать его, а он делал вид, что не слышит меня, и с той же скоростью уходил от меня, обходя наш дом по кругу. Я изменял направление, чтобы перехватить его с другой стороны, но чертов пес каким-то непостижимым образом разгадывал и этот маневр. Он осторожно высовывался из-за угла и, завидев меня, тут же скрывался. В эти минуты я был готов его убить, и мне казалось, что в миттеля вселялся сам дьявол, настолько не по-собачьи он был умен!