Шестеро против Скотленд-Ярда (сборник)

Не существовало ни одной актрисы, упомянутой в разговоре, с которой он якобы не переспал или не обучил ее азам профессии. Не родился еще на свет продюсер, не занимавший у него денег. Это была глупейшая ложь, и все понимали – Фрэнк примитивно врет. Он настолько действовал другим постояльцам на нервы, что я уже скоро обнаружила: большинство моих жильцов составляли теперь иностранцы, попросту не понимавшие его хвастливых речей.

Не получая больше удовольствия от широкой аудитории, Фрэнк пускался на другие трюки. Уверял меня, что умеет ходить по канату и балансировать на ножках перевернутых столов, перепрыгивая с одной на другую. Я же думала, что он так может легко сломать себе шею, и от души надеялась на это.

Луиза никогда не оставляла его одного. Она могла сердиться. Иногда я слышала, как Луиза его о чем-то слезно просит, а порой резко отчитывает. Но решиться на что-нибудь определенное ее не хватало. Она не умела припугнуть его, не могла выставить за порог хотя бы на полчаса для острастки.

Из-за него Луиза лишилась всех своих давних друзей, многие из которых могли ей хоть чем-то помочь. Среди них были люди, ушедшие со сцены и поселившиеся в сельской глубинке. Каждый был бы рад пригласить ее погостить у себя неделю-другую, но Фрэнка они на дух не переносили, и в том не было их вины.

При этом она удивительным образом сохраняла здоровье. Так умеют держаться лишь действительно сильные личности. И оставалось только поражаться, чего только мог выдержать ее железный организм. Фрэнк доводил ее до крайнего переутомления, рвал нервы в лоскуты, но она оставалась на ногах, напоминая собственный призрак, но готовая принять новые напасти и наказания на свою голову.

После первого года тщетных попыток я перестала уговаривать ее. Луиза никогда не злилась на меня, а лишь отстранялась и переставала слушать. Стало ясно: она с ним не расстанется никогда.

Они прожили на чердаке более года, а дела и дальше шли из рук вон плохо. Более двух лет минуло с тех пор, как Луизе в последний раз предложили сольное шоу в каком-то богом забытом захолустье с замызганным зрительным залом. Фрэнк отправился туда первым. Местный продюсер хлебнул дозу его бахвальства. Это привело к тому, что Луиза не смогла бы оплатить даже обратный билет, даже если бы каждый вечер собирала аншлаги. А об аншлагах ей приходилось только мечтать и вспоминать в грезах о былом.

И у меня самой все обстояло не лучшим образом. Пришлось заложить свое заведение под сумму, превышавшую его реальную стоимость, и избавиться от одной из двух юных помощниц. Пансион не приносил дохода, и я уже в растерянности не знала, как мне выжить в сложившихся обстоятельствах.

Но затем в один прекрасный день, когда перед нами уже маячила перспектива оказаться на улице без куска хлеба, ко мне вдруг приехал молодой Гарри Феррис. Просто вошел в кухню, даже не позвонив в дверь, и хотя я видела его в последний раз еще школьником, сразу узнала – так он напоминал своего папашу. Мне стоило огромного усилия не разрыдаться у него на плече. Так не ведут себя с театральными продюсерами даже шестнадцатилетние красотки, не говоря уже о почти шестидесятилетних старухах.

Он был славным мальчиком. Намного более сдержанным и с манерами джентльмена, которых не хватало отцу. Меня Гарри называл исключительно мисс Оливер. Но пронырой он оказался точно таким же, что и выяснилось, когда мы сели за кухонный стол и побеседовали по душам. Скоро стала ясна цель его визита.

Они собирались возродить старый мюзик-холл в «Нью-империале», и Гарри понадобилась для этого Луиза.

– У нее появится шанс, мисс Оливер, – сказал он. – Очень хороший шанс. Она сможет исполнять все те свои старые песни, написанные… Лордом? Так, кажется, его звали?

– Лорном, – поправила я и вспомнила о нем впервые за много лет.

Несчастный Лорн! Он стал лишь одним из верных друзей, кого Луиза так небрежно выкинула из своей жизни.

– Лорном так Лорном, – сказал мой гость. – Без разницы. Главное, вы знаете, о каких песнях я веду речь. Не могу ничего обещать, но если Луиза справится с ними, как прежде (а она запросто может, потому что сейчас снова большой спрос на эти полузабытые, тревожащие души номера), тогда я обеспечу ей долгий и стабильный успех. Но есть одно обстоятельство, внушающее мне тревогу.

Он замялся, а я догадалась, почему он сначала предпочел прийти ко мне, а не явился прямо к Луизе. Я впервые поняла, кто такой Фрэнк, хотя, казалось бы, знала о нем все. Он не был просто мужем Луизы, а являл собой подлинное зло, став ее единственным пороком в жизни.

– Я имею в виду ее супруга, – пояснил Гарри, однако без всякой необходимости.

Причем произнес эту фразу, как если бы сказал: «Я имею в виду ее пьянство». Да и как иначе мог он вымолвить эти слова?

– А теперь послушайте меня. – Он поспешил перейти к сути дела. – Мы собираемся начать с Манчестера, и мне необходимо, чтобы Луиза приехала в Манчестер на двухнедельные пробные шоу. Но приехать ей следует одной. Вы сможете это устроить?

– Я постараюсь, – ответила я.

– И когда мы вернемся в Лондон, мне нужно держать этого человека на дистанции, – продолжал он. – Это блестящая возможность для Луизы. Вы ведь сделаете все, чтобы она стала явью, верно?

– Разумеется, сделаю. – Я была так счастлива появлением ангела-спасителя, что забылась, увидев на мгновение перед собой его отца, и порывисто поцеловала юношу.

Он жутко смутился и отправился по лестнице наверх.

Примерно через час ко мне спустилась Луиза. Она от волнения бормотала нечто бессвязное, пересказывая историю, уже мне известную.

– Я ведь справлюсь, Полли! Ты же знаешь, мне это по силам, – сказала она. – Я все сделаю по высшему разряду! Современная молодежь – это уже не те измотанные войной люди, которым хотелось, чтобы песни их только успокаивали и убаюкивали. Им придется по сердцу живая энергетика моих старых песен, они не против возбуждающего ритма. Я сделаю это! О, Утенок! – воскликнула она и обняла меня. – Как же я сумею завести их!

Помню, мы обе с ней немного поплакали.

Потом мы стали обсуждать, как лучше все организовать, где достать денег ей на дорогу, как обновить сильно поношенный гардероб и многое другое. Но затем я сказала:

– Мне придется присмотреть за Фрэнком.

Она подняла на меня взгляд, и вся его радостная открытость мгновенно исчезла. Словно внутри ее глаз кто-то опустил невидимый занавес. Потом занавес поднялся, но во взгляде читалась теперь только тревога.

– Фрэнк поедет со мной, – сказала она. – Он не хочет оставаться дома один. Тебе ведь понятны его чувства? Я не упомянула об этом в разговоре с мистером Феррисом – ты знаешь, как трудно иметь дело с новым поколением продюсеров, – но Фрэнк поедет с нами. Только остановится в другом отеле. Он будет вести себя достойно, Полли. Он сумеет, я знаю.

– А теперь послушай меня, моя девочка… – начала я.

Я потратила на уговоры ровно два часа (специально засекала время), заставив весь пансион ждать обеда дольше обычного, но в итоге она согласилась со мной. Она не могла не понять и не согласиться.

– Да, с ним возникнут трудности, – произнесла она. – Ты же знаешь, что он за человек, Полли.

– В том-то и дело. Мне это отлично известно, – отозвалась я. – Именно поэтому брать его с собой – это просто самоубийство. Будь моя воля, я продержала бы его под крепким замком до самого окончания ангажемента.