Шестое чувство

– Мне… одну… как он!..

– Все понятно, – заключил Наседкин. – У моего родственничка ломка. Кумарит его, падлу. Кажись, ему наркота эта нужна. Ну, дай ему, Ирка, может, подохнет наконец. А то он нас тут всех изведет своими идиотствами.

– Это к тебе в большей мере относится, кстати, – пробормотала Ирина, отламывая горлышко ампулы. Капнула на ладонь, понюхала: – Коля, ты вроде химик. Ну-ка… что это такое? Я что-то… затрудняюсь…

– Я тоже, – сказал Николай. – Кольни его, Ира, если он так уж просит. Хуже, я думаю, не будет.

– Да, да! – проревел Роман. Кажется, к нему на время вернулись силы, он даже подпрыгнул на кровати. Диковато, по-обезьяньи. Ирина передернула плечами и, сходив на кухню за шприцем, перетянула Роману руку жгутом и сделала внутривенную инъекцию. Все смотрели тревожно. Роман сидел несколько минут с закрытыми глазами, никто не нарушал тишины. Наконец раздался негромкий голос Белосельцева:

– Мне.

– Что – «мне»? – переспросила его Ирина.

– Ампулы отдай. Шприц новый принеси. Надо еще в левую. Я сам, отойди, – сказал он.

Николай вцепился в свою бороду уже обеими руками. Его почему-то подташнивало. Наседкин, как совершенно непробиваемое существо, хмыкал в углу дивана и чесал свою любимую ногу.

Белосельцев произвел инъекцию в левую руку, бородатый спросил:

– Ну что, лучше? А то ты три дня валялся. Если бы знали, что у тебя в куртке лекарство… а то ты пришел как на автопилоте, да и свалился замертво.

– Хорошо, что вообще пришел, – тихо выговорил Роман.

– Это точно, – откликнулся Наседкин. – А то в последнее время вашей семейке что-то не везет: папаша твой в больницу, кажись, попал, а мамашку и вовсе умыкнули.

И он хихикнул.

Роман медленно встал с кровати. Взгляд, разительно прояснившийся, жесткий, вонзился в Наседкина. Даже толстокожего «японца» проняло, он почувствовал, как по спине ледяной волной скатываются мурашки. Роман склонил голову к правому плечу и произнес, не пряча глаз:

– Что значит – умыкнули?

– Ну, увезли, бля! Стырили твою матуху, если так понятнее! А папаше твоему навешали кренделей хороших, теперь на больничной койке отмокает.

– Откуда ты знаешь? – выговорил Роман еще тише и очень спокойно.

Наседкин вскочил со стула и нагло заглянул прямо в глаза Белосельцева с явной целью нахамить… Но неожиданно – к совершенному недоумению знающих его омерзительный характер Ирины и Николая – стал излагать все, что он знал о происшествии в квартире Белосельцевых и о визите к нему, Наседкину, и его сожительнице Поземовой двоих – мужчины и женщины. Он так старательно описывал, вылизывал все нюансы, что Николаю стало не по себе. Он вышел из комнаты, за ним следовала Ирина. Николай глянул на Ирину и тревожно покачал головой:

– Я, честно говоря… что-то не так, как…

– А что ты заныл? – вскинулась Ирина. – Ты только дедков и старушек избавлять от ненужной им жилплощади горазд! А тут перетрухал! Да, непростой он человек… Я сама не знаю, на что он способен! И что все это не к добру, и что Наседкин перед ним заискивает, на задних лапках танцует… ковыляет… все это тоже не к добру, знаю! Но не дергайся ты, как рыхлая баба на сносях, честное слово! Я тоже боюсь, – добавила она тихо, – и ноет, ноет такое поганое предчувствие, здесь, – она коснулась рукой левой стороны груди, – что скоро попалимся… воздастся нам по полной программе за душегубство.

Николай хотел было ответить, зло, хищно ответить, но только он открыл рот, как до него долетели спокойные, чуть нараспев, почти задушевные слова Романа Белосельцева, сказанные, конечно же, не жалкому Наседкину, а скорее самому себе – как побуждение к действию:

– Ну вот… кажется, я добегался. Это они. Это они ее забрали, никаких сомнений. Ждут, что я пойму и сам за ней приду. Они думают, что все так просто, что меня можно выманить, как из леса. Они думают, что я буду марионеткой. Забавно. Они ее забрали из-за меня. Ну что ж… пусть ждут. Дождутся.

– Дождутся, – машинально повторил Николай и дернул себя за бороду так, что ему, словно ушатом холодной воды, обожгло подбородок и щеки…

Глава 16

Родион сказал мне по телефону:

– Немедленно оттуда уезжай. Все это мне совсем не нравится. Более того, есть у меня одна мысль. Нехорошая мысль, но если она подтвердится – а вероятность того не так уж мала, – то… н-да… дело нехорошее получится, – как это часто за ним водится, на самом интересном месте оборвал Родион Потапович. – Да… тут у меня и Тапик что-то расхворался.

Замечание было совершенно не в тему, и потому я поспешила заметить:

– Фигуранты дела ясны: Усов, Горовой, Белосельцев. Если этот Дима жив, то получается, нужно увязывать его… гм… деятельность с исчезновением его брата-близнеца.

– На самом деле все может оказаться гораздо проще, и не придется путаться в близнецах, – заявил Родион. – Ты эту тетрадочку мне привези. Ты ее еще не просматривала, нет?

– Нет. Тут, чтобы разобраться, жуткое терпение и целая команда дешифровальщиков нужна. Черт ногу сломит в этих каракулях!

– Понятно. Кстати, Мария, могу тебя обрадовать. Или огорчить, не знаю, как уж ты на это отреагируешь. Твой «жучок», знаешь ли, маякнул. Тот «жучок», который ты установила в квартире Поземовой, сестры Нины Алексеевны. Не знаю, кто такой Наседкин, но, судя по голосу и речениям, на редкость приятный и душевный человек. Так вот, он не далее как сегодня громко разглагольствовал на интересные темы, например, восхищался похитителями Нины Белосельцевой и сожалел о том, что Роман Белосельцев не сдох. Это я его цитирую. Откровенно говоря, Мария… ты знаешь, что я очень сдержанный человек, но меня прямо так и подмывает разобраться с этим мерзавцем по полной программе, тем более что соответствующие показания к тому имеются. Но сдерживаюсь, знаю, что еще не время. Я веду большую работу, Мария, и срывать ее из-за Наседкина бессмысленно. Я думаю, он кое-что знает, но немного. По сравнению с теми, кто похитил Нину Алексеевну, он так – мелочь пузатая. Усов и компания – главные.

– Честно говоря, я сама хочу отсюда побыстрее уехать, – призналась я. – Два раза чуть не убили. А Усова надо разрабатывать.

– Митрохина этого ты правильно отпустила, – сказал Родион, – после того, как он Усова по полной программе слил, в Москву долго не сунется. Впрочем, Усов и сам поймет, что у него все провалилось. На кладбище-то все подчистили?

– Да, – ответила я, невольно содрогнувшись, – эти двое могильщиков закопали манекен обратно.

– Для меня в этом деле уже кое-что проясняется, – произнес Родион Потапович. – Но это не телефонный разговор.