Шеврикука, или Любовь к привидению

– Уважила, красавица! Спасла! – отфыркивался Крейсер Грозный. – Но еще бы. И чуть-чуть посидеть! Ноги отбил.

– У вас занятия, – Малохол явно призывал гостя, проявив выдержку и силу воли, продолжить забег.

– Э-э! – легкомысленно махнул рукой Крейсер Грозный. – Я уже спешился. И это не мое занятие. Это занятие Сан Саныча, Такеути Накаямы, моего лучшего друга. Это он марафонец и побежит в Башню! А я его сопровождаю. Сейчас у них будет круг, а у меня, значит, полчаса. Налейте что-нибудь еще и позвольте посидеть.

И Крейсер Грозный, не обращая внимания на недовольства Малохола, двинулся к помещению, где можно было выпить и посидеть. Отбитые ради удач японского друга и марафонца Сан Саныча ноги Крейсера Грозного сразу же привели его не куда-нибудь, а в укромную каморку Малохола.

– О! И тут флотские! – обрадовался Крейсер Грозный, обнаружив капитанскую фуражку заседателя при бочке Печенкина. – Что ж ты мне, Игорь Константинович, не рассказывал о таких героях. По этому поводу надо сейчас же бы и непременно!

– Флотский! – загоготал Лютый. – Знаменитый флотоводец! Адмирал головастиков и водомерок!

– Глупые шутки сейчас лишние! – предупредил Малохол.

– Да, да, конечно, – спохватился Лютый. И погрустнел.

А Крейсер Грозный мятым жестяным боком заполненной пахучим напитком кружки уже приветствовал нежно-тонкий стакан Печенкина.

– У вас картишки, – сообразил Крейсер Грозный, – а у меня полчаса!

– Только при наличии живности, лесопосадок или водоемов, – недружественно, взглядом вытесняя гостя за пределы профилактория, просипел Раменский.

– Что-что, а живность у меня есть! – рассмеялся Крейсер Грозный.

– Какая? И сколько штук?

– Штука одна. Пока. Но в ней одиннадцать погонных метров. Змей Анаконда.

– Чем подтвердите?

– Весь город знает. О змее был сюжет в «Московском телетайпе». Игорь Константинович не даст соврать.

– Змей есть, – кивнул Шеврикука.

– А если вам штуки… Так у моего друга Сан Саныча, который японец и сейчас бежит, много штук змеев. Опять же Игорь Константинович не даст мне соврать.

– Есть и штуки, – согласился Шеврикука.

Конечно, змеи у друга Сан Саныча водились в Японии бумажные, но кто знает, может быть, в полетах они были живее змеев из кожи и мяса.

– Ладно, бери табуретку, – сказал Лютый. – Сейчас нарисуем и змеев.

Малохол тем временем вернулся к облагораживающему чтению, но он как будто бы нервничал и нет-нет, а взглядывал на свои часы. Игра с появлением гостя стала шумной и балаганной, Малохола она явно раздражала. А Шеврикука, хотя прибытие Крейсера Грозного его никак не обрадовало и он был намерен спровадить сейчас же останкинского громобоя на асфальтовую дорожку, ничего не предпринимал, а сидел после медовухи разомлевший и тихий.

– И от кого я наслышана-то о вас, вы не догадались? – Нежная рука Стиши легла на плечо Шеврикуки, а потом Стиша присела рядом с ним на корточки, и коса ее коснулась пола. – А? Не догадались?

– Нет, – лениво протянул Шеврикука. – От кого же?

– Какой вы не сообразительный! И не чувствуете! – Стиша лукаво пальчиком укорила Шеврикуку и зашептала заговорщически: – От Увеки…

– От кого? – удивился Шеврикука.

– От нее… Прежде она звалась Увека Увечная, а теперь она Векка Вечная… Или вы ее не знаете?

– Нет, знаю… Как же… – сказал Шеврикука с расположением к Стише, но без всякого расположения к Увеке-Векке. – Слышал… И видел как-то ее… Приходилось сталкиваться…

– Мои-то с ней тропинки пробегали рядом, – сказала Стиша. – А то и сливались в одну…

– А мы вашу даму козырной десяткой! – воскликнул Крейсер Грозный. – И три очка «Спартаку»!

– Но ведь она, Увека-то, говорят, определена в холодную, – вспомнил Шеврикука.

– Сегодня она в холодной, – улыбнулась Стиша, – а завтра, глядишь, будет в тепле на канарском пляже…

– Может быть, – вяло согласился Шеврикука. – Может выйти и так…

– А я думала, вас обрадую Увекой-то, – Стиша была чуть ли не разочарована. – Она-то на вас ох как смотрит!.. Да вы, видно, и стоите того. А, Шеврикука? У Увеки-то есть и надежды на вас, я знаю! Может, я говорю лишнее. А может, и нет…

– Стиша! – словно бы с высоты, с гранитной скалы властно прозвучал голос Малохола. – Не время ли тебе вспомнить о своих заботах! Не время ли поднести жаждущим чаши!

– Это верно! Это справедливо! – поддержал Малохола Крейсер Грозный. – А то ведь минут через пятнадцать притопочут обратно наши бегуны.

– Это как же они будут вздыматься на Башню? – поинтересовался Печенкин.

– Приезжайте к нам, увидите.

– Ну да, – покачал головой Печенкин. – Над вами в Останкине неизвестно что висит.

– Экая беда! – сказал Крейсер Грозный. – Висит себе и висит. Над каждым из нас все время что-нибудь да и висит. А из этого дредноута, что в Останкине, вчера пролилось. И ничего, живые.

– Что пролилось? – спросил Лютый.

– А леший его знает, – сказал Крейсер Грозный. – Не успел попробовать. Недолго лилось. Сосед слизнул с балконной ограды, говорит – хорошо! И запах стоял вкусный. Не иначе как борща по-флотски. Вот и Игорь Константинович подтвердит.

– Я отсутствовал в ту пору в Останкине, – сказал Шеврикука.

– Ну и не расстраивайтесь, – успокоил его Крейсер Грозный. – Еще закапает. А чтой-то вы карты не сдаете?

– Хватит! – резко заявил Раменский.

– Проигрываешь – и не злись, – сказал Лютый. – Сдавай или оплачивай проигрыш. Сколько зайчатины должно пойти ихнему змею? Анаконде, что ли?

– Анаконде, – подтвердил Крейсер Грозный.

– Ихняя живность, – сказал Раменский, – может, и липовая.

– А вот вы подавайте змею ваших зайцев, – предложил Крейсер Грозный. – Мы и проверим. Да и двух барсуков тоже! Красавица милая… Зовут-то вас как?

– Стиша.

– Стиша. Не сделаете ли одолжение, пока решаются животноводческие проблемы, выглянуть и посмотреть, не бегут ли обратно, огольцы?

– Бегут, – вернувшись, сообщила Стиша.

– И уже видны? – ужаснулся Крейсер Грозный.

– Нет. Я прикладывала ухо к земле. Слышен топот.

– Вот и хорошо! Вот и спасибо! Сожалею, что заставил ваше бесценное ухо быть приложенным к грунту. За ухо это и тем более за косу самое время теперь осушить чашу.

– Поднеси ему! – распорядился Раменский. – И пусть проваливает!