Шифр фрейлины

– Кому-то нужно было это сделать. Хотел было уйти… да натоптал уже. Наверняка чего-нибудь отыщется, будут меня искать. – Прищурившись, спросил: – А мне это надо? Думаю, чего же осложнять ситуацию.

Перед ним стоял человек, много повидавший, битый жизнью. Такие люди обычно больше наблюдают, нежели говорят. А уж если что-то произносят, так только крепко подумавши.

– Все так…

– Думаете, что это Владлен сделал? – В голосе татуированного прозвучало откровенное сомнение. Чувствовалось, что в этой компании он был за главного. Собственно, и не удивительно с таким-то послужным списком!

Вот они, побочные последствия табачного гостеприимства: мы тебя угостили сигареткой, уважили, ответили на все твои вопросы, теперь твоя очередь быть откровенным. Следовало подчиниться неписаным правилам радушия, иначе в следующий раз общаться с ними будет значительно труднее. А уж из этого матерого человечища и вовсе слова не вытянешь, даже если будешь тянуть клещами.

Откинув сигарету в сторону, как бы подведя черту под состоявшейся беседой, майор произнес:

– Трудно так сразу сказать. Разобраться во всем надо… А потом ведь несколько килограммов тротила – дело нешуточное, его где-то раздобыть нужно. Провезти через весь город, как-то хранить, чтобы не нашли… Это не каждый сумеет. Может, еще что-нибудь необычное заметили?

– Кроме этой машины, что у плетня остановилась, еще одна подъехала. Заезжать в поселок она не стала, а просто стояла около леса. А когда взрыв прогремел, так она сразу уехала.

– Может, это грибники подъехали? – предположил Федосеев.

– На грибников не похоже. Обычно те с ведрами по лесу шастают, а эти даже из машины не вышли, чтобы размяться, только приоткрыли окошко и все на дом смотрели, – махнул татуированный рукой с дымящейся между пальцами сигаретой. – Может, я и ошибаюсь, но у меня такое впечатление, что они просто следили за домом.

– А модель машины не запомнили?

– Далековато было… А потом меня это как-то особо не интересовало. Своих дел полно.

– У меня еще такой вопрос: а среди убитых хозяин был?

– В комнату я не проходил, сказал уже, мало ли чего… Поэтому не рассмотрел. Ведь и меня могут ненароком приплести.

– Случалось?

– Доводилось, – скупо обронил татуированный.

– А может, вы пройдете со мной, посмотрите, есть ли там хозяин?

Отбросив сигарету в сторонку, татуированный невесело произнес:

– Пойдемте, если нужно.

* * *

Никита Чумаков, надев резиновые перчатки, аккуратно перебирал в углу мусор. Вряд ли он искал что-то определенное, просто никогда не знаешь, на что можно натолкнуться. Это может быть пустая гильза от пистолета, из которого было совершено убийство, или золотая брошь, числящаяся в розыске. Так что лучше переусердствовать, чем чего-то упустить. У трупа, одетого в джинсовую куртку, ладони были перепачканы краской, и листки с отпечатками его пальцев техник-криминалист аккуратно складывал в бланк дактилокарты.

– Подойдите сюда, – пригласил Федосеев татуированного.

Похрустывая стеклом, разбросанным по полу, мужчина приблизился.

– Взгляните на этого человека… Это случайно не хозяин дома?

Мужчина приблизился. Понять его чувства можно – все-таки разглядывать приходится не полотна Третьяковской галереи, а обезображенный взрывом труп.

– Трудно сказать. Лицо изуродовано, осколками побито… Вроде бы похож, а вроде бы чего-то не хватает.

– А одежда его?

– Парень он был модный, – неопределенно пожал плечами татуированный. – Одежды у него было много, в одних брючках и в одной рубашечке не ходил. Так что всего и не упомнишь. Но, кажись, курточка все-таки его, – голос мужчины неожиданно окреп. – Да, точно его! – с уверенностью проговорил он.

Глава 2 1518 год. Дурной знак

В двенадцатый год правления ацтекского императора Монтесумы Второго в ночном небе Теночтитлана, столицы государства, вдруг появилось огромное светящееся тело. Прочертив широкую сверкающую дугу, помалу сужавшуюся к головной части ярко-красным цветом, загадочный круг устремился к самому центру небосвода. В городе сделалось так светло, как случается лишь во время лесного пожара.

Огненный свет пропал только с рассветом, а ближе к полудню неожиданно вспыхнул храм главного божества, и его не смогли потушить даже к заходу следующего дня.

К утру воды озера без особых причин поднялись и затопили город. Три дня вода стояла на улицах, плескаясь у подножий храмов, и большая часть жителей ушла в горы, а остальные пережидали непогоду на крышах своих домов. Затем вода спала столь же неожиданно, как и возникла. А еще через сутки по небу с запада на восток пролетела комета, разбрасывая в почерневшее небо искры, словно раскаленные уголья.

Дурные знаки следовали один за другим, пугая жителей. И чтобы умилостивить кровожадных богов, главным жрецом храма бога войны было решено провести большое жертвоприношение прямо на ступенях святилища…

* * *

Подгоняемый дурными предчувствиями, на третий день после появления светящегося тела, в темный душный вечер, император пришел к древней ведунье Чтилане и попросил поведать о своей судьбе.

Старая ведьма долго что-то колдовала среди разложенных горшков с потрохами ящериц и птиц, а потом неодобрительно закачала головой:

– Через семь месяцев с моря к границам государства на больших плотах прибудет Пернатый змей Кетцалькоатль. Змей расстался со своим народом, чтобы установить в твоем городе свой новый порядок, где тебе уже не будет места, – посмотрев в глаза императора, уверенно проговорила она.

Сглотнув, Монтесума спросил:

– А куда же денусь я? Что будет со мной?

Старая колдунья, явно сочувствуя императору, с горечью произнесла:

– Ты погибнешь, Монтесума… А следом за тобой исчезнет и вся твоя империя.

Удрученный услышанным предзнаменованием и переполненный невеселыми мыслями император вернулся во дворец. Всю следующую неделю он не выезжал в город, не показывался на балконе перед народом, как бывало прежде, не прогуливался в парке. Из ближнего окружения он допускал к себе только своего брата, наследника Куитлаука, и главного жреца храма бога войны Хуакана, с которыми подолгу беседовал о судьбе империи и даже зачитывал собственные стихи, полные печали.

Единственной отрадой для императора оставался огромный зверинец – какого не было ни у одного венценосца, правившего до него – вмещавший тысячи четвероногих и птиц. Поздней ночью Монтесума подходил к клеткам и смотрел на животных. Звери, собранные с обширного континента, помещались в огромных вольерах и просторных клетках, за которыми присматривали около трехсот слуг.

По соседству в отдельном помещении, выложенном гранитными глыбами, помещался террариум, где в огромных банках размещались различные ядовитые змеи. Через небольшую перегородку располагались большущие гремучие змеи, украшенные перьями. Остановившись у высокого вольера, едва ли не в половину человеческого роста, император через прозрачные толстые стекла наблюдал за крупной гремучей змеей. С переплетающимся красивым узором, она выглядела необыкновенно красиво. Неожиданно развернув упругое мускулистое тело, змея поднялась на хвосте, уставившись немигающим взором на Монтесуму.