Шифрованный счёт

А Карл сидел, уставившись в пол, и не знал, что сказать. Он принял решение отречься от отцовских денег, поскольку от них на расстоянии пахло преступлением: каждый порядочный человек отказался бы от них, а Карл считал себя порядочным, более того, прогрессивным, иначе и быть не могло — он работал в либеральной бернской газете, вёл театральные обозрения и, говорят, добился явных успехов на этом поприще: в театрах с ним считались, даже побаивались его острых рецензий. Но Карл сам себе не признался, что подтолкнуло его к сегодняшнему разговору с матерью. Вернее, он знал, что — перспектива получить двадцать миллионов марок. Именно эта цифра была написана на клочке бумаги, вложенном в отцовское письмо, которое Карл получил однажды одновременно с сенсационным известием прессы об аресте Франца Ангеля. В конверте также лежала записка: отец просит Карла сохранить этот клочок бумажки — и все.

Тогда Карл не придал значения этому письму. Равнодушно посмотрел: напечатанные на машинке три фамилии, пометки карандашом через весь листок.

«Наверно, деловая бумага», — подумал он. Немного удивился, почему отец прислал её именно ему, ведь раньше никогда не посвящал сына в свои дела.

Карл спрятал письмо в стол и вспомнил о нем позже, когда процесс приближался к концу и стали известны некоторые подробности отцовской поездки в Австрию. Выяснилось, Франц Ангель нацелился на спрятанные в «Альпийской крепости» фюрера эсэсовские сокровища. И не без успеха. Журналисты пронюхали, что он со своими подручными нашёл контейнер с секретными документами главного управления имперской безопасности, среди которых находились списки так называемых «троек».

Карл и раньше слыхал об этих «тройках». В конце сорок четвёртого года эсэсовцы переправили часть награбленных ценностей в Швейцарию, положив значительные суммы на шифрованные счета. Каждый член «тройки» знал две цифры из шести. И больше ничего! Списки «троек» в одном экземпляре хранились у шефа главного управления имперской безопасности обергруппенфюрера СС Эрнста Кальтенбруннера.

Одну из этих «троек» знал только бернский журналист Карл Хаген. Сомнений не было — отец успел изъять из контейнера документ и переслать его сыну.

Карл догадался об этом, сидя в редакции и читая очередной репортаж о процессе. Поняв, что имеет ключ к эсэсовским сокровищам, разволновался. Во-первых, мелькнула мысль: грязные деньги, необходимо немедленно сообщить об этом, отдать их. Но сразу остановил себя: шифрованный счёт… Банк — государство в государстве, он пошлёт ко всем чертям того, кто не назовёт все шесть цифр. Банк не интересует, кто положил деньги. Каждый из «тройки», обозначенной в списке, привлечёт Карла к ответственности, только посмеётся над ним: выдумка, бред, клевета!

Карл бросил работу и поспешил домой. С нетерпением вынул из конверта бумажку. Прочитал:

«Рудольф Зикс;

Людвиг Пфердменгес;

Йоахим Шлихтинг».

И наискосок (сейчас Карл понял) рукою Кальтенбруннера:

«20 миллионов марок. Юлиус Бар и Кo»

Юлиус Бар и Кo. Одна из самых солидных банковских контор в Цюрихе. И двадцать миллионов марок! Казалось, протяни руку и получишь…

Карл сидел, курил и, казалось, ни о чем не думал. Призрак миллионов маячил перед ним, дразнил, убаюкивал, обещал неизведанные, какие-то совсем новые ощущения, хотелось сразу что-то предпринять и одновременно лень было подняться с кресла, блаженная истома наполнила его. Так бывает: радость ошеломляет, расслабляет, в такие минуты из человека можно вытянуть какое угодно обещание. Он посмеётся над заклятым врагом и простит даже коварство.

Вдруг одна мысль поразила Карла. Она была такой элементарной, что Карл даже рассердился на себя. И действительно, стал уже строить розовые замки, протянул руку за миллионами, а вдруг первого же из списка — Рудольфа Зикса — уже нет в живых?

Карл поколебался немного и сжёг список: эти фамилии все равно навечно врезались в память.

В тот вечер он заглянул в журналистский клуб. Сидел, сгорбившись, над столиком, тупо смотрел, как тают в стакане кубики льда. Эта мысль — Рудольф Зикс погиб или умер — сидела где-то в уголках мозга. Карл думал: это принесёт ему облегчение, если Зикс и на самом деле умер, и так было трудно жить дальше, зная, что отец — палач, а тут ещё перспектива эсэсовских миллионов… Разве можно назвать человека порядочным, если он протягивает за ними руку?

Карл был уверен: многие из тех, кто сидел за соседними столиками, пил коктейли, танцевал, только посмеялись бы над его сомнениями: человеку привалило счастье, а он колеблется! Но разве это не кража: прийти в банк, назвать шесть цифр и получить двадцать миллионов марок?

Возможно, все они сошлись бы на одном: человеку улыбнулось счастье. Да и он сам так настраивал себя: судьба, и только. Неисповедимы пути господни, каждому своё, и все равно через год или даже меньше деньги пропадут: с момента, когда их положили, уже пройдёт двадцать лет, а ценности, что лежат на шифрованном счёту и за которыми на протяжении двадцати лет никто не явился, остаются собственностью банка.

Да и зачем позволять ожиревшему Юлиусу Бару с компанией присвоить ещё двадцать миллионов?

С того вечера прошло уже немало времени — Франца Ангеля под нажимом общественности казнили, мать успела приобрести на Женевском озере пансионат и с головой ушла в дела, а Карл все ещё колебался. Теперь сомнения уже меньше мучили его: он не унаследовал от отца ничего, даже фамилии, а бумажка с «тройкой» могла попасть в руки кому-нибудь, да и вообще, если даже все из «тройки» живы и удастся их разыскать, захотят ли они назвать две свои цифры — ведь их, наверное, предупредили, что эти цифры являются тайной «третьего рейха».

Итак, дело с запиской представлялось сомнительным, однако, как ни странно, сама эта сомнительность привлекала Карла, как привлекают полные тревог и лишений дальние дороги.

Первая задача, которая встала перед Карлом, заключалась в том, чтобы разузнать, кто такие Рудольф Зикс, Людвиг Пфердменгес и Йоахим Шлихтинг. После разгрома «третьего рейха» прошло без малого двадцать лет. и фамилии даже известных в то время бонз нацистской партии уже начали стираться в памяти, на смену им пришли новые — моложе и энергичнее; уже фон Тадден возглавил неонацистское движение, а кто знал Таддена во времена фюрера? И кто знает теперь Рудольфа Зикса?

Разумеется, если бы Карл не сидел в Швейцарии, а посетил сборище бывших эсэсовцев где-нибудь в Дюссельдорфе или Гессене, там над ним только посмеялись бы.

Кто знает Рудольфа Зикса?

А кто не знает группенфюрера СС Рудольфа Зикса, бывшего командира корпуса СС, потом одного из руководящих деятелей главного управления имперской безопасности? Во времена «третьего рейха» каждый более или менее осведомлённый человек, называя первые два десятка из эсэсовской верхушки, непременно вспомнил бы и Зикса.