Шикаста

Я спросила, относится ли это к нам, значит ли это, что мы выросли? Ольга ответила, что примерно так это и следует понимать. На что я возразила, что зрелости в себе не ощущаю. Мама растрогалась, рассмеялась: «Вот и хорошо!» Так мы и живем сейчас.

Сегодня вечером, кроме Джорджа и Бенджамина, в гостиной собралось около десятка человек. Один из них, прибывший из Индии, упоминал девушку по имени Шарма. По реакции Бенджамина я поняла, что Джордж испытывает повышенный интерес еще и к этой девушке. Человек из Индии передал Джорджу пачку писем от нее. После ухода посетителей Джордж вышел с Касемом и Лейлой, и я осталась с Бенджамином наедине. Приперла его к стенке, спросила, что эта за Шарма такая.

Я сразу поняла, что нужно проявлять выдержку, чтобы не сорваться на ругань, не поссориться с Беном.

Бенджамин осторожно сообщил, что, похоже, Джордж об этой девушке… гм… мечтает. Он тоже опасался взрыва с моей стороны.

— Это серьезно? — спросила я.

— Я думал, ты спросишь, а как же Сюзанна.

Я и вправду думала о Сюзане.

Тут я поняла, что вот-вот сорвусь и что следует отказаться от допроса Бенджамина. Он ведь совершенно ни при чем, так что незачем на него орать. Поэтому я встала и, еле сдерживаясь, вышла.

Спала я плохо, думала о той индийской клуше и Джордже. Мучили дурацкие сны. Все от меня ускользало, одолевала слабость.

Сегодня вечером Джордж пришел ко мне в комнату, когда я занималась с детьми португальским. Я поняла, что он пришел специально, чтобы дать мне возможность спросить о той девушке. Он отпустил детей, сел напротив и уставился мне в глаза.

— Рэчел, что ты хочешь от меня услышать?

— Я хочу, чтобы ты сказал, что любишь ту цацу из Индии, что она самая расчудесная, самая распрекрасная, чуткая, умница-разумница, замечательная и так далее.

— Хорошо, считай, что я так и сделал. И что теперь?

Как водится, я не нашла, что ему сказать.

Я молчала, и тогда Джордж продолжил:

— Нетрудно полюбить, когда чувствуешь большие возможности. Потенциал, так сказать.

— Значит, и эта до тебя не доросла?

— Ты прекрасно понимаешь, Рэчел, что идеалы недостижимы.

— Понимаю.

— Очень хорошо.

— Ты о Сюзанне не упомянул.

— Рэчел, перестань. Меньше всего ты беспокоишься о Сюзанне.

Я промолчала.

— Рэчел, я хочу, чтобы ты внимательно выслушала то, что я тебе сейчас скажу.

— Я всегда все внимательно слушаю.

— Вот и прекрасно. Итак, слушай. Когда мы с Бенджамином уедем, ты останешься здесь, будешь присматривать за Касемом и Лейлой. Я не хочу, чтобы ты отсюда уезжала. Запомни это как следует.

От услышанного мне стало так нехорошо, что даже в глазах потемнело. Я чувствовала приближение чего-то ужасного, пыталась уловить неуловимое, понять непредставимое.

В голове звенело, перед глазами все расплывалось, но я четко услышала, как Джордж повторил:

— Рэчел, запомни это как следует.

Когда я пришла в себя, он уже ушел. В комнату вернулись дети, и мы продолжили урок.

Ищу возможность еще раз поговорить с Джорджем наедине, но он все время с кем-то и постоянно занят.

Из Судана пришло известие о смерти Симона. Он заразился каким-то новым вирусом. Джордж по специальному разрешению звонил туда из колледжа, но Симона уже похоронили. Мы с Джорджем и Бенджамином сидим в гостиной, ждем Ольгу. Она пришла поздно и уже все знала. И вот мы сидим вчетвером. Ольга настолько уставшая и изможденная, что, кажется, плохо понимает происходящее. Вйжу по лицу ее, что она не в состоянии усвоить эту весть, но в то же время давно ее получила и усвоила. Долго мы еще сидели, пока Ольга не сказала, что скоро утро и пора спать. Бенджамин и Джордж все еще сидят в гостиной.

Джордж и Бенджамин отбыли сегодня в Европу в составе группы из двадцати четырех делегатов от разных стран Африки. Ольга и я остались с двумя детьми. Ольга почти невидима, не ходит, а как будто плавает облачком тумана. Она работает в больнице, но возвращается рано и почти сразу ложится. По утрам несколько оживляется, сидит в кухне с Касемом и Лейлой, рассказывает им о Джордже. Что-то забывает, смотрит на меня, ожидая подсказки. Я тоже слушаю. То, что я слышу, часто отличается от того, что я знала или полагала, что знаю, раньше. Рассказ матери иногда становится безжизненным, как и она сама. Я задумываюсь, может быть, когда я пишу о Джордже, у меня тоже получается так безжизненно и сухо?

Лейла и Касем смотрят на Ольгу, слушают, не перебивая. Очень симпатичные дети, чрезмерно стройные из-за долгого недоедания, смуглые, с прямыми черными волосами, темноглазые, Выглядят гораздо лучше, чем дети, которых я видела в лагере, хотя любому ребенку необходим кто-то, кто любил бы его» Любому.

Каждый вечер приходит Сюзанна, тихая и скромная. Ведет себя, как собака, которая боится, что ее прогонят. Но у нас никто никого не прогоняет, Ольга особенно нежна с Сюзанной. Детям Сюзанна нравится. Я гляжу на ее невыразительное лицо и яркую блузку, на завитые волосы и не понимаю их.

Ночью Ольга разбудила меня и сказала, что ей плохо и надо в больницу. Я позвонила Сюзанне, и она приехала на своем армейском автомобиле. Мы доставили Ольгу в больницу, и я попросила Сюзанну поехать к нам, проследить за детьми. Ольгу поместили в маленькую отдельную палату на одном из ее постов. Сразу набежали врачи и сестры. Ольга негромко сказала старшему:

— Пожалуйста, не надо… — Она имела в виду обезболивающие.

Он улыбнулся ей, погладил ее руку и кивнул всем остальным. Медики бесшумно удалились, оставив маму cq мной. Выглядела она еле живой. Лицо серое, губы побелели. Она пошевелила пальцами, и я осторожно приподняла ее невесомую ладонь. Ольга смотрела на меня откуда-то издалека.

— Рэчел, — произнесла она вдруг громко и четко.

Я насторожилась. Ярко горели медицинские лампы. Она улыбнулась полноценной улыбкой, бодро выдохнула:

— Ну, Рэчел… — и дыхание остановилось. Взгляд ее остался на мне.

Подождав немного, я закрыла ей глаза. Я сидела рядом, пока она не остыла. Горя я не ощущала, ибо нужды в нем не было, а в смерть я не верю. Хотелось быть с мамой. Позвала сестру, сказала, что если что-то надо подписать, то я могу это сделать как единственная оставшаяся в городе родственница покойной. Мне принесли чашку кофе и формуляры на подпись. Я отправилась домой. Уже рассвело. Сюзанна прикорнула на диване в гостиной. Ее скромность мне понравилась. Ведь в доме к ее услугам шесть пустых кроватей. Она не суетилась, обошлась без всяких ненужных глупостей, сварила мне кофе, подняла детей и накормила их. Мы собрались в кухне, я сказала детям, что Ольга умерла, я теперь буду смотреть за ними.

— А Сюзанна? — спросили они.

— Да, конечно, и Сюзанна тоже, — подтвердила я без всякого двоедушия.

Я понимала, что Джордж должен жениться на Сюзанне. Как я этого раньше не поняла? Она уже член семьи. И не первый день.

Джордж и Бенджамин уехали, отец и мать умерли, в квартире полно места. Касема я разместила в комнате Джорджа, Лейлу в комнате Бенджамина. Они восприняли это с должной серьезностью, весьма ответственно. До этого ребятишки ощущали себя принятыми на постой беженцами, теперь же стали членами семьи. Я поручила им несложные работы вроде поддержания комнат в чистоте, они умели кое-что готовить. Нерешенным оставался вопрос со школой. Хотела я даже разыскать Хасана. Может быть, эти дети тоже каким-то образом важны, вроде Джорджа. Но Хасан, кажется, уже умер. Так вот не видишь человека какое-то время, а потом оказывается, что его уже и в живых нет. Джордж не оставил указаний относительно школы. Всему я их, разумеется, не смогу научить в одиночку.