Схимники. Четвертое поколение

– И что я обязан буду делать? – спросил он, чтобы скрыть замешательство.

– Мечом ты владеешь превосходно, – задумчиво произнесла Бешеная. – А топором?

– В совершенстве. – Барчук гордо вскинул голову.

– Вот и хорошо, значит, пока на тебе – заготовка дров…

Вот так и стало моих учеников четверо. Барчука раньше звали Велислав. Это немногое из того, что он о себе поведал. Рассказал бы и больше. От меня он ничего не собирался скрывать. Но больно уж жестко дали ему понять в первый же вечер остальные ученики, как им плевать на его прошлое. Хоть кое-что проскальзывало, и не заметить это было сложно.

Понятно, что такой великолепный фехтовальщик просто не мог не побороться за место охранника в первом же караване, который нас нанял. Но провернул он это гораздо мудрее, чем Бешеная в свое время. В поединках с наемниками он не показал и трети того, на что был способен. Последний же поединок, как показалось всем, не видевшим Барчука в бою со мной, он выиграл благодаря случайности. Таким образом, не самый последний боец отряда сохранил лицо. И Барчука охотно приняли.

Отношения между учениками – вещь своеобразная. К примеру, если обычно командовала Бешеная, то в случае стычки руководство брал на себя Зануда. Его опыт был бесценен. Многие капитаны даже позволяли ему командовать всем отрядом. И вдруг за какую-то пару месяцев Барчук вытеснил Зануду с этой роли. При этом со стороны даже капитанам казалось, что распоряжаются они сами, но при этом все получалось так, как хотел мой младший ученик.

Тот же Зануда лишь вздохнул с облегчением. А я сделал еще одну зарубку на память. Барчук проявлял великолепные черты для схимы. Повлиять на события, при этом вроде бы оставаясь в стороне, – умение нужное, говорящее о многом.

С Малышкой они стали интересной парой. Одна благодаря невероятному слуху и чутью способна замечать засады, второй, как оказалось, знал о засадах все. И если обмануть Малышку еще кому-то удавалось, то Барчук с первого взгляда выделял места, где могут засесть разбойники, сам отправлялся на разведку и проводил ее безупречно. С тех пор как он стал моим учеником, сопровождаемый нами караван в засаду не попадал ни разу.

В те времена я начал потихоньку смещаться на север. Пока мы избегали окрестностей Корчевского княжества. Но лесным тропам опять довелось вспомнить Искателя и его учеников. В этой местности Барчук очень быстро стал незаменимым.

Обучение его шло своим чередом, не быстро и не медленно. Барчук не обнаружил в себе такой хватки к схиме, как Зануда, но и подобно Малышке задних не пас, словом, мало чем отличался от меня самого на этом этапе. Их словесные перепалки с Занудой стали непременной частью любой вечерней трапезы. Но протекали теперь беззлобно. Парни изощрялись в остротах, и очень скоро Барчук научился давать достойный отпор острослову, не хватаясь за меч.

Несколько раз знакомые купцы спрашивали у меня – не муж ли это Малышки? Стоит признать, эти двое стали бы великолепной парой. Прекрасная скрипачка, подобная хрупкому цветку, и воин, образец настоящей мужской красоты, которая заставляет женщин задерживать дыхание, а мужчин – по-белому завидовать. Некоторые даже рассуждали, какие у них получились бы детишки, всем на загляденье.

Что ж, среди учеников иногда вспыхивают чувства друг к другу. В нашем, как говорил склонный к едкому сарказму Механик, выводке Экспериментатора тоже были две девушки. Одна без ума влюбилась в нашего брата Мечтателя. И он в нее, похоже, тоже. Тот же Механик отпускал шуточки о наследственной схиме. А иногда спрашивал: «Мама – схимник, папа – схимник, кто ж ребеночек?» На что Мятежник, тоже известный шутник, отвечал: «Значит, ребеночек – заморец».

Вот и выводок Искателя подобное не обошло. Но кто бы мог подумать, что избранницей писаного красавца станет Бешеная, девушка, откровенно сказать, красотой не блещущая, обладательница мужиковатой стати, способная многих наемников побороть на руках и всех без исключения уложить на лопатки. И здесь все оказалось не весьма гладко. Интересно было наблюдать за этим со стороны и пытаться вспомнить: неужели наше поколение тоже выглядело так забавно?

Дело в том, что сперва Барчук решил, что Бешеная – женщина Зануды. Действительно они позволяли себе в общении определенные вольности, но делали это скорее в шутку. Да и в холодные ночи теперь Бешеная предпочитала спать под одним одеялом с Занудой. Главным образом потому, что не могла с Малышкой. Свежи были воспоминания, которых обе девушки нынче стыдились. Я этого стыда не понимал, но, как уже говорил, люди склонны к крайностям.

По всей видимости, в прежней жизни Барчук был хорошим лазутчиком. Кстати, выследив меня, он это отлично подтвердил. И вот весь немалый опыт его оказался брошен на то, чтобы установить, что связывает эту парочку. Самое смешное, что при этом Барчук тщательно старался не переступить определенных рамок, а потому так ничего и не понял и однажды спросил у Зануды в лоб:

– Ты бабник знатный, Зануда. А с Бешеной вы тоже полюбовники?

– Я не гажу там, где живу, – ответил тот, а потом, подумав, добавил: – И тебе не советую. Характер у девки – ой, не мед. Сбежитесь, а потом она тебя доведет до белого каления. Она резкая, да и твою гордость ни одним аршином не измерить. И что дальше? С обычной – разбежались, и поминай как звали. А с этой, ежели твердо учиться надумал, тебе еще лет сорок бок о бок жить. Не вышло бы беды. Давай я тебя с собой в город какой-нибудь возьму. Там девки получше встречаются. А на тебя – так вообще как мотыльки на огонь слетятся.

– Спасибо, не надобно. – Барчук буквально расцвел. – Приспичит – сам схожу.

– Ну как знаешь. – Зануда пожал плечами и тут же забыл об этом разговоре, перепрыгнул на другое. – Кстати, тот прием, ну который ты вчера нам показывал. Прием-то знатный, спору нет, а только коли через премудрости схимы на него посмотреть, то получится вообще нечто невообразимое, смотри…

Все их метания лежали передо мной, словно открытая книга. Барчук, с одной стороны, так и не мог определиться, что ему позволено, а чего нет в отношении той, кого теперь называл сестрой. К женщинам он относился несколько иначе, чем Зануда. Конечно, среди знати хватало тех, кому зажимать служанок по углам – обычное дело. Но были среди них и другие, считающие, что женщина у мужчины должна быть одна и до гроба. Да, таких – капля в море, и сложно предположить подобный романтизм в опытном воине, повидавшем немало крови, жестокости, грязи, смотревшем в лицо смерти. Как он умудрился пронести подобный взгляд на отношения мужчин и женщин через все это – удивительно.

С другой стороны, Бешеная, уже привыкшая и смирившаяся с тем, что в ней не видят девушки, что она неспособна привлекать мужчин, столкнувшись с подобным, растерялась. Жизнь среди наемников оставляет мало детских иллюзий. Она еще поняла бы влечение, охватившее парня в расцвете сил, изголодавшегося по женской ласке.

– Чего ты ко мне прилип? – однажды напрямик спросила Бешеная. – Чего опекаешь?

– Ты – девушка, – пожал плечами Барчук.

– Это Малышка – девушка. А я – воин. Я – ученица схимника.

– Но все равно ты – девушка.

Барчук не делал попыток стать ее любовником и в то же время окружил девушку заботой, к которой она не привыкла. Растерянность вылилась в грубость, которую воин сносил с неизменным спокойствием и терпением. И постепенно сердце Бешеной начало оттаивать.

При этом со свойственной ему гордостью Барчук не делал попыток воспользоваться этим и как-то упрочить свое положение среди учеников. Всегда исполнял самую трудную работу с каменной невозмутимостью.

Однажды он подарил Бешеной цветы. Казалось бы, чего там? Нарвал охапку в поле, принес и положил к ногам. Но в тот вечер я впервые видел на глазах девушки слезы. Слезы радости. Зануда лишь с досадой махнул рукой. Все его советы пропали втуне. А теперь изменить что-то уже невозможно. Сердце воительницы оттаяло окончательно. И теперь уже она тянулась к Барчуку гораздо сильнее, чем он к ней.

И все же первым не выдержал парень. Он пришел ко мне вечером. Я, как всегда, наблюдал за учениками, держась за кругом света от костра. Не прятался. Опытный лазутчик обнаружил меня в два счета.