Шиноби
Шрифт:
Уже вечером я сидел на веранде гостиницы и, лениво потягивая чай, смотрел на огонь в камине. В соседнем кресле растянулся Джирайя с блокнотом на коленях, в который изредка записывал идеи для книги.
Сегодня он не пил. Думаю, послезавтра окажемся в деревне, если планы не изменятся. Шиноби намекал, что у него и другие дела есть.
– Джирайя-сан, – под треск сгорающих дров, я поинтересовался у беловолосого, – как думаете, потянет деревня курс для всех джонинов по природным преобразованиям?
Он закрыл блокнот и поморщился:
– Да, мы сможем. Проблема тут, Ясуо-кун, в том, что другим
– Мы победим, – прищурился я.
– Возможно, – нахмурился учитель. – Но какой ценой? Сколько крови придётся пролить?
– Вы же участвовали в двух мировых войнах, учитель? Какие они были?
Он задумчиво пожевал губу, прежде чем ответить:
– Бои всегда очень личные. Мы, шиноби, сражаемся лицом к лицу, твоя жизнь или смерть имеет имя и прозвище. Понятно, кому мстить и кого ненавидеть. Убивая одного, против тебя встаёт его команда, родственники. Клубок ненависти закручивается всё сильнее с каждой смертью, завлекая в себя всё новых людей.
Он глотнул саке из бутылки, даже не поморщившись.
– И нет конца и края бойне, пока вы не устаёте ненавидеть, смиритесь с болью и потерями, лишь бы война быстрее закончилась хоть как-нибудь. Хуже всего было в третью войну. Бросали в мясорубку совсем маленьких генинов, пытаясь закрыть дыры на фронте. На примере Какаши видишь, к чему это привело.
– Вы боитесь повторения?
– Будет, как в третью войну. Даже хуже. Времени прошло всего ничего, ваше поколение не подросло. Нас, стариков, выбьют быстро, и вся тяжесть войны ляжет на ваши плечи. Так что, Узумаки, войну нужно оттянуть любым способом. Хотя бы лет семь выиграть.
– Показывая силу?
– В разумных пределах, – покачал головой мужчина. – Станешь сильнее, чем нужно, накинутся все вместе. Распространение природных преобразований может стать таким фактором. Вот почему твоя печать не должна уйти дальше вашей семьи.
Я с сожалением протянул:
– Может, в тайне обучим хотя бы джонинов? Такие перспективы…
– Перспектива – лишь отправить брата и сестру в мясорубку. В двенадцать лет! – резко рубанул он. – Ты этого хочешь? Они у тебя сильные, выживут. Но что у детей станет с головой от пролитой крови?
– Меня не нужно уговаривать, учитель. Наруто и Карин отправятся на войну только после меня. Однако, Суна не будет ждать долго. Для них время играет в минус. Или мы, или они.
Он зло оскалился:
– На Суну нас, стариков, должно хватить. Главное не допустить всеобщей бойни!
– А как же круг ненависти, Джирайя-сан? В ваших книгах вы часто о нём пишете. Кровь порождает кровь. Без конца и края.
Беловолосый поморщился, однако, высказался:
– Было предсказано жабьим мудрецом: однажды родится дитя, которое принесёт мир на землю. Исполнит миссию, запечатает зло. Станет воистину Богом Шиноби!
От его слов било такой верой, что я поёжился. Да, блин, откуда столько фанатиков? Джирайя, тем временем, не останавливался:
– Однажды я встретил мальчика
в Дожде с глазами бога. Такого же Узумаки, как и ты. Обучил его и друзей, но они выбрали свой путь и сгинули. Гениальный Минато тоже мог им стать, как и его сын. А они все умирают! Сраный мир убивает или, ещё хуже, ломает лучших людей, заставляя погружаться в океан ненависти!Я вздохнул. Всё же, какой он идеалист. Пророчества всякие, мир во всём мире одним движением…
– Нет волшебного способа переделать людей, Джирайя. Конкуренция у нас в крови, а для шиноби это верно на все триста процентов. Достаточно просто жить по совести и стараться сделать мир вокруг себя лучше каждым днём. Помогать людям, не плодить зла и неправды, правильно воспитывать детей личным примером. Мир станет лучше. Да он и становится таковым, просто не столь быстро.
Беловолосый отхлебнул саке и устало произнёс:
– Вот поэтому ты и не дитя пророчества, Узумаки-кун. Безусловно, талантлив, возможно станешь сильнейшим шиноби своего поколения. Однако душой – старик, не желающий менять мир. Нет в тебе Огня, способного вести за собой других.
– Скорее, наивного идеализма, – фыркнул в ответ. – Да и кто-то должен остановить таких «избранных», готовых утопить мир в крови во имя своих «гениальных» идей мира во всём мире. Счастья всем и даром! И чтобы никто не ушёл обиженным.
– Малолетний сухарь.
– Идеалист!
– Я писатель, мне можно. А как тебе жену такому сухарю искать? От тебя сверстницы вешаться будут готовы, чурбан бесчувственный!
– Так же, как и тебе Джирайя! То есть – никак. Хотя теперь Цунаде в деревне чаще бывать будет, дерзай! Исполни мечту детства.
– Жестокий ты, Ясуо-кун…
– Мне о семье заботиться надо, а не о том, как мир во всём мире устроить. Идите вы все нахрен со своим идеализмом!
– Они сильные у тебя, справятся…
– Так не в силе дело, наставник. Сложно научить не людей убивать, тяжело заставить головой думать, а не только в неё есть.
Он улыбнулся:
– Особенно Наруто, да?
– Совсем нет, – отмахнулся я. – У него что на уме – то и на языке, душа нараспашку. А вот что способна сотворить сестра, когда станет старше – без понятия.
– Женщины…
– Именно так, Джирайя-сан.
Мы немного помолчали, думая о собственных отношениях со слабым полом, а далее беловолосый вернулся к делам нашим тяжким:
– Кроме Цунаде и твоей семьи, точный механизм, как ты дорос до режима мудреца, знать никто не должен.
– Я вас услышал.
На этом разговор утих. Мужчина снова распахнул свой блокнот, а я прямо там в кресле и задремал, перебравшись на кровать уже сильно позже.
Утром продолжил забег уже в одиночку, Джирайя свернул в другую сторону, собираясь привести в деревню Цунаде. Хорошо хоть денег выделил, не нужно расставлять палатку по вечерам, а гостиниц на тракте навалом.
Чем ближе к деревне, тем больше вокруг становилось транспорта, и тем сложнее бежать. В итоге, через пару часов пробежки, чуть не влетев в чью-то телегу, под доносящиеся сзади матюки, перенёсся Мерцанием на тридцать километров. Потом шёл пешком, ожидая восполнения резерва. Благо, он восстанавливается быстро, ведь очаг использует не всю жизненную энергию.