Шипка
Шрифт:
— Собака! — прохрипел башибузук, вытирая о снег шашку.
С гор сползали густые сумерки. Минчев не проехал и пяти верст, как темень повисла над окрестностями и вечер превратился в ночь. «Надо свернуть влево, — решил Минчев, — если встречу турок, скажу, что заблудился, попрошу показать короткий путь на Казанлык». Осел покорно свернул на протоптанную тропинку и побрел в гору. Ноги Минчева временами задевали снег и чертили на нем широкие прямые линии. Повстречались турки, их было десятка четыре. Они устало брели вниз, вероятно на отдых. Йордан их не заинтересовал. Турки представились ему безразличными, во всяком
Спустя полчаса его окликнули, но уже по-русски. Навстречу ему вышли солдаты, закутанные в башлыки, с винтовками в руках.
— Кто такой? — сердито спросил один иЗ них, очевидно старший.
— Болгарин, купец я, — отрекомендовался Минчев.
Старший подозрительно оглядел Минчева, даже осветил его лицо цигаркой, которую он прятал в рукаве полушубка, и недовольно спросил:
— Зачем пожаловал на наши позиции, купчишка? Или заблудился?
— Не заблудился, — ответил Минчев.
— Не турки тебя послали? — допытывался старший.
— Нет, братушки! Я прошу доставить меня берзи, быстро очень к генералу Скобелеву, генералу Гурко, генералу Радец-кому пли генералу Столетову.
— Ишь ты! — покачал головой старший. — Только с генералами знаться желает!
— Дело у меня важное, братушки! — взмолился Минчев.
Старший секрета отрядил двух солдат, и Минчев на ослике стал карабкаться в гору. Несмотря на свой преклонный возраст и трудную дорогу, осел шел споро и ни разу не заупрямился.
Йордан был вынужден его сдерживать, чтобы обождать солдат, выбивающихся из сил на крутом подъеме. Они остановились у странного жилья, такого никогда не видывал Минчев, хотя и побывал во многих странах. Солдат сказал, что тут и живет генерал Радецкий, что он сейчас доложит о прибытии болгарского купца, но еще не уверен, примет ли его генерал или нет.
Радецкий принял не сразу: в этот вечер ему везло в винт и он не желал прерывать партию. Его поздравили с крупным выигрышем, и он испытывал точно такое же расположение духа, как если бы выиграл крупную баталию. Настроен он был добродушно, на Минчева взглянул с веселой, приветливой улыбкой.
— Ну, с чем пожаловал, купец? — спросил он, расправляя большую поседевшую бороду.
— Ваше превосходительство, я к вам не по купеческой части, — ответил Минчев, бросая взгляд на компаньонов генерала, — Господа, винт будет продолжен через час, — объявил Радецкий, — А сейчас вы свободны. Слушаю вас, — обратился он к Минчеву, когда игроки покинули кибитку.
— Я соглядатай и работаю на пользу русской армии, — сказал Минчев. — Меня знают их превосходительства генералы Скобелев, Гурко, Столетов и полковник Артамонов.
— Слушаю вас, — уже с большей заинтересованностью проговорил Радецкий. — Садитесь, в ногах правды нет.
Минчев сел на походный стул и неторопливо рассказал все, что услышал от турок за последнее время.
— Любопытно! — заключил Радецкий. — Ваши сведения я незамедлительно передам главнокомандующему. Что ж, на этот раз Сулейман-паша больший реалист, чем он был до сих пор. Сил у него и впрямь мало, чтобы организовать оборону на этих трех рубежах. Бежать, бежать ему надо!
— Бежать! — согласился Минчев.
— А о нашем наступлении они ничего не говорят? —
спросил Радецкий.— Они в него не верят, ваше превосходительство.
— Прекрасно! Что будете пить? Ром, коньяк, ракию?
— Русскую водку, — сказал Минчев.
— Грицко! — позвал генерал денщика. Когда тот явился, приказал — Бутылку водки, быстро!
Он налил стаканчик и поставил перед Минчевым, столько же налил и себе. Грицко принес на подносе закуску: ветчину, холодную курицу, холодную телятину.
— Ну, братушка, выпьем за то, чтобы как можно скорее прогнать Сулеймана, — предложил Радецкий.
— С радостью, ваше превосходительство! — охотно поддержал Минчев.
Радецкий думал было налить еще по стакану, но вовремя увидел, что соглядатаю тогда не подняться со стула.
— Завтра встретимся еще раз, — сказал Радецкий. — Моих штабных офицеров будет интересовать многое. А сегодня спать.
— Спокойной ночи, ваше превосходительство, — заплетающимся языком проговорил Минчев.
Радецкий кивнул и приказал Грицко отвести болгарина в ближайшую землянку.
Спал Йордан сном праведника, не просыпался даже тогда, когда по соседству разрывалась турецкая граната. Разбудил его усатый Грицко.
— Вставай, братушка, велено доставить тебя к их превосходительству, — сказал он, широко и добродушно улыбаясь.
Минчев быстро оделся, сполоснул лицо холодной водой и вышел из землянки. Стал ждать, когда о нем доложат генералу. Неподалеку заметил повозку, которую с трудом тащил мул. Подстегивала его молоденькая болгарка, раскрасневшаяся от сильного мороза.
— Елена! Крестница! — радостно воскликнул Минчев и бросился к девушке.
— Дядя Данчо! — обрадовалась и она. — Как вы-то сюда попали? Давно ли тут?
— Вчера пришел. Дела у меня важные, крестница. Чем же ты подводу-то нагрузила?
— Теплую одежду привезла братушкам, дядя Данчо, — ответила Елена. — Я тут бываю часто. Сколько их, бедненьких, померзло ради нас! По всей дороге лежат. Я всегда плачу, когда их вижу.
Офицер-адъютант позвал Минчева, и он заторопился.
— Даст бог, еще свидимся, — сказал он, целуя Елену.
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
I
Если бы Елена Христова прикинула версты, пройденные ею из Габрово на Шипку и обратно, их, пожалуй, набралось бы, чтобы покрыть расстояние от ее родных мест до города Николаева, куда она попала в трудное лихолетье. Жарким летом она доставляла воду, вино, продукты, с наступлением холодов привозила теплые вещи, находя место для еды и бутылей с вином, которые приносили щедрые габровцы. Будь это в ее силах, она снарядила бы тысячи подвод и отправила бы их на Шипку, чтобы спасти несчастных. «Как можно рассчитывать на милость Шипки, — рассужда’ла она сама с собой, — когда Шипка признает только хорошо одетых и не терпит голых и босых? Почему бы не объявить сбор теплых вещей на всей освобожденной части Болгарии? Ни один болгарин не остался бы безучастным, если бы узнал, что на вершинах замерзают люди. Последнее бы с себя сняли и отдали русским!» Она не доходила до высоких обобщений, не искала конкретных виновников, но полагала, что на вершине произошла страшная беда и что шипкинцам надо помогать.