Шипучка для Сухого

На мой взгляд, Марату грех жаловаться, с его местом в оркестре и постоянными гастролями.

Поклонники классической музыки, мне кажется, никогда не переведутся, но, похоже, слава попсовых артистов покоя не дает. Это странное и почему-то неприятное открытие.

У меня сегодня весь день такой. Неприятный.

А потом я поднимаю взгляд, словно чувствую что-то, горячее и словно материальное, и вижу… Олега.

Сразу из жара меня бросает в холод, в такой лед, что, кажется, даже губы синеют и начинают зубы стучать.

Он здесь.

Стоит напротив, буквально через несколько столиков, в стороне от беснующейся толпы, и смотрит на меня.

Он уже не выглядит старомодным бандитом из девяностых, которым явился в мою квартиру вчера вечером.

Нет.

Он хорошо и дорого одет, подстрижен, держится с видом постоянного посетителя подобных заведений.

И не сводит с меня глаз. Темных. Бешеных.

Я торопливо опускаю взгляд, поворачиваюсь к Марату, даже улыбаюсь ему и киваю невпопад, неизвестно, на что соглашаясь.

Марат, кажется, удивлен моим согласием, потому что радуется и тянется меня целовать. В губы.

И я отвечаю.

Тоже этим удивляя безмерно.

Я не понимаю, зачем я все это делаю, словно помешательство какое-то, пустота в голове совершенная.

Жуткий взгляд Олега не отпускает, а потому поцелуй торопливый и сухой. Так, прикосновение.

Когда я отворачиваюсь, чтобы взять коктейль, а на самом деле просто посмотреть на Сухого…

Его уже нет. Ушел. Молча.

Ну что, насладился, Олег?

Надеюсь, тебе понравилось.

30. Примерно пятнадцать лет назад

Вася молчит. Мрачно и даже, сука, торжественно.

Это он правильно делает, что молчит.

Слово бы вякнул лишнее — уже бы зубы собирал с пола этого гребанного шалмана.

Я сижу в углу, который называется випом, это новое слово, раньше такого не помню. Или не ходил я по таким местам? Ну да, раньше все как-то по кабакам третьесортным. Там крутились все нужные люди.

По крайней мере, все нужные мне люди.

За неполных пять лет, что меня не было, многое поменялось.

Например, теперь все сидят вот в таких местах. Вася, нехило поднявшийся в банке за это время, не без помощи братвы, конечно, и моих бабок, просветил еще в самом начале.

Типа, никакой грязи. Все нормальные люди вышли из подполья. И все дела теперь делаются в дорогих ресторанах, офисах или, вот как сейчас здесь, в понтовых клубах с приглашенными звездами. Правда, глядя на растатуированного бесноватого придурка в кепке, отжигающего на сцене за болванками, я вообще не признал бы звезду. Но, сука, теперь другое время.

Нормальное, типа. Все дела делаются с разрешения людей наверху. И, кстати, наверху очень много наших. То, что раньше казалось херней, неожиданно стало реальностью.

И много чего решали просто на словах и на бабках.

Сука, вот я лох, а? Не мог потерпеть, урода кусок!

Мне бы то кладбище упало просто так! Буквально надо было чуток потерпеть и поговорить с нужными людьми! Никуда бы гаденыш Витя не делся!

Он, кстати, и так никуда не делся. Через год пошел по этапу. Правда, не так, как я. Потому что зону не топтал до этого, и не ждали его там, как меня, теплая шконка в козырном углу и уважение людей.

Это Вася постарался, спасибо ему. И кое-какие подвязки из ментовки тогдашней.

Теперь все стало правильней, законней.

Все можно по закону сделать.

И у Васи уже кое-какие идеи были.

Мы с ним это еще, пока я сидел, обсуждали. Не просто же так он тут бабки мои стерег. И не только за Шипучкой моей смотрел. Хотя, тут облом, сука. Недосмотрел. Косяк.

Я поворачиваюсь опять в сторону Шипучкиного стола, словно флюгер. Тащит меня туда с дикой силой, неконтролируемо просто.

Сюда, за этот стол, меня Вася приволок силой. Позволил себе такой выверт.

И я ему благодарен.

Буду.

Наверно.

Когда-нибудь.

Но вот явно не сейчас.

Потому что там, буквально в двадцати метрах от меня, мою Шипучку целует какой-то черт.

Я в курсе, что нельзя так говорить сейчас, типа, невежливо, потому что очень много дел ведется с этими ребятами. Но тут по-другому никак.

И я точно знаю, чем закончится сегодняшний вечер.

Расовой, бл*, резней.

Потому что то, что не выплеснулось вовне, когда увидел, как черт сжимает худенькие плечи моей женщины, накопится в геометрической, мать ее, прогрессии и выплеснется. Обязательно.

Я пью. На Васю не смотрю даже. Похер.

Она там. С ним. Он ее обнимает. А мог бы я. Мог. Бы. Я!

Бл***…

Нет, утренний ее выверт был понятен. И, даже, где-то ожидаем. Потому что Шипучка — она такая. Может отключить голову, особенно если умело действовать. Но потом обязательно придет в себя. И выскажет все, что думает. Или сделает то, что хочет.

Повезло мне с ней.

А вот ей со мной — не особо.

Но это — исправим.

Я так думал ровно до того момента, пока не увидел, как ее целует другой мужик.

Сейчас я вообще не думаю. Сейчас я тупо себя сдерживаю.

И на это уходят все силы.

И, наверно, хорошо, что я хотя бы поимел ее перед этим. Иначе, после стольких лет, вообще бы с ума сошел.

Я и так практически сошел.

— Сухой… Это… Сейчас парни придут…

Вася басит, осторожно косится на меня, невзначай перекрывает своей тушей обзор.

Я и так нихера не вижу, но хотя бы знаю, в каком направлении смотреть. А он тут, бл*, дислокацию войск производит!

Я хлопаю очередную рюмашку. Поднимаю на него взгляд. И, видно, он тяжелый, потому что Вася становится бледным. И это заметно даже в неверном свете гребанных софитов, что уже давят на мозги.

Какого хера? Как тут можно вообще о серьезных делах разговаривать?

Но люди, с которыми мне надо поговорить по вопросу возврата моего бизнеса, придут сюда. И Вася уверил, что это вообще нормально. Сейчас поговорим, типа, а потом, как раньше, баб — и в сауну.