Шипы любви

Галочка. Ток. Галочка. Ток. — Хорошо, — пробормотала она.

Она подняла платье, обнажив красные туфли Christian Louboutin. Черт, это было очень сексуально — видеть красные туфли под белым платьем. Это не было запланировано, я так сосредоточилась на обручальных кольцах и попе, что забыла, черт возьми, туфли.

«Ты забыл купить подходящие туфли», — прошипела она, а затем подошла к носу самолета. И все это время священник оглядывался взад и вперед, почти забавляясь. Могу поспорить, что он прибавит к цене еще несколько сотен тысяч.

В тот момент, когда она оказалась в пределах моей досягаемости, я обвил рукой ее тонкую талию и притянул ее к себе грудь к груди. Ее глаза сверкнули вызовом, и я мог поклясться, что у меня эрекция. Не было никаких сомнений в том, что в нашем браке будет много тягот и тяготений, но мы всегда встречались посередине. Она будет моей, а я буду ее.

Мои глаза впились в нее, теряясь в этих глубинах, и мое сердце грохотало под грудью.

— Перестань так смотреть на меня, — прошептала она себе под нос.

"Как что?"

«Как будто я твой. В твоих глазах таится какая-то безумная плотская одержимость. Я никому не принадлежу».

Мои губы изогнулись. — Хорошо, тогда я буду твоей собственностью. Но она тоже будет моей; она просто этого не знала.

Не глядя на священника, я приказал: «Начинай».

Сильный русский акцент священника заполнил каюту, когда он начал говорить о браке и ценности обетов. Я наклонил голову, мои губы коснулись губ Татьяны.

«Я защищу тебя и наших детей. Я буду лелеять твое тело каждый день и ночь, — пробормотал я тихо, так, чтобы только она могла меня услышать. Мои губы коснулись мочки ее уха, аромат роз заглушил все мои чувства. Я с восторгом наблюдал, как дрожь прокатилась по ее телу. «Я причиню тебе боль и заставлю кричать, но всегда в удовольствие. С этого дня я твой, а ты мой. Это моя клятва тебе».

Ее нежная шея покачивалась, когда она глотала, но она изо всех сил старалась сохранить маску. Слишком поздно. Оно ускользало с каждым днем. Я бы разорвал эту штуку на куски. Я хотел только настоящую ее. Все ее счастье. Все ее печали. Вся она.

«Неужели ты, Ильяс Константин, возьмешь Татьяну Николаеву в законную жену, чтобы жить вместе в святом браке, чтобы всегда быть с тобой, в болезни и здравии, оставив всех других, доколе живы вы оба?»

"Я делаю." Мой ответ пришел быстро и твердо. Я с самого начала знал, что хочу именно ее. В конце концов, я годами оставался в тени, пока не смог снова заявить права на нее.

Священник повернулся к Татьяне, устремив на нее взгляд, и мне захотелось выцарапать ему глазные яблоки. Подонок! Я должен приказать ему отвести взгляд, а затем просто заставить ее сказать «да», чтобы не было шанса, что она передумает.

Я стиснул зубы, контролируя свое собственничество и желание убивать. Ведь он был священником.

«Примете ли вы, Татьяна Николаева, Ильяса Константина в законные мужья, чтобы жить вместе в святом браке, чтобы быть с вами всегда, в болезни и здравии, оставив всех других, доколе вы оба будете живы?»

Она смотрела на меня, в ее бледно-голубых глазах читалось обещание неповиновения и возмездия, но она знала, что выхода из этой ситуации нет. Ребенок в ее животе только скрепил сделку.

— Да, — выдавила она слова сквозь стиснутые зубы. Но обещание заставить меня пожалеть об этом танцевало в ее яростном лице.

Я улыбнулся, полностью готовый принять вызов. Ей еще предстояло узнать, что я всегда побеждаю. В отличие от отца, я бы никогда не отказался от нашей семьи.

Повернувшись к Борису, я достал две маленькие коробочки. Я открыла первую и обнаружила обручальное кольцо из белого золота с бриллиантами Blue Nile Eternity. Я взял руку Татьяны в свою и надел кольцо на ее изящные пальцы.

«Оно идеально подходит», — пробормотала она, не сводя глаз с элегантного изделия.

«Потому что мы идеально подходим друг другу». Ее глаза метнулись ко мне, что-то в них я не смог прочесть. Как будто она была приятно удивлена. Хотя она знала Татьяну, она, вероятно, пыталась заставить меня ослабить бдительность, чтобы она могла наброситься, а затем вернуться к своим братьям.

Никогда. Нам оставалось одно последнее предложение до того, чтобы стать мужем и женой.

Я вложил ей в ладонь другое кольцо, простое кольцо из белого золота, а затем увидел, как она надела его мне на палец.

«Теперь я объявляю вас мужем и женой», — сказал священник. — Ты можешь поцеловать невесту.

Прежде чем он успел закончить объявление, я прижал ее к своей груди и схватил за затылок.

Я прижался губами к ее губам, мягкость ее губ всегда удивляла меня. Мне чертовски нравилось ее целовать. Ее легкие вздохи и стоны могли свести мужчину с ума.

— Моя любовь не знает границ, госпожа Константин, — пробормотал я ей в губы. «Всегда помни, что я твой, но и ты тоже мой».

"Любовь!" она хихикнула. «Это не любовь. Это похоть. Вы должны уметь это распознать».

— Туше, — криво ответил я.

«Кроме того, похищение — это не любовь», — продолжила она, скривив губы от отвращения. — И при первой же возможности я оставлю тебя в пыли. Засранец."

Меня захлестнула ярость из-за того, что она даже подумала о том, чтобы бросить меня. Годы одержимости ею, и все, о чем она могла говорить и думать, покидало меня.

«Хочешь побежать?» Я спросил. Она кивнула головой, ее глаза подозрительно смотрели на меня. "Сделай это. Я буду наслаждаться каждой секундой охоты на тебя. Я дико ухмыльнулся. — И поймать тебя будет самое приятное.

Ее гневный взгляд последовал за этим.

— Ты монстр, — прохрипела она дрожащим голосом, ее губы опухли от моего поцелуя.

Уголки моих губ дернулись. «Если я монстр, то ты моя добыча. И знаешь что, моя луна ? Я коснулся ее губ своими, затем впился зубами в ее нижнюю губу. — Я только что поймал тебя.

Двадцать минут спустя я, наконец, избавился от священника и похудел на пятьсот тысяч долларов, взяв с меня еще сто тысяч за неудобства.

Но оно того чертовски стоило. Я постучала по внутреннему карману своего костюма, где надежно лежало свидетельство о браке. На мой взгляд, это был самый ценный лист бумаги, который у меня был. К черту все остальное. Я мог бы восстановить свою империю, но не смог бы получить еще одну ее .

Стюард накрыл на стол наш свадебный ужин и исчез. Никита и Борис сделали то же самое, оставив меня наедине с женой.

Моя жена.

Это звучало чертовски правильно. Она была моей. Окончательно! Я был привязан к ней, а она была привязана ко мне. Для жизни. Боже, помоги любому мужчине, который пытался забрать ее у меня. На этой Земле не было такого уголка, который они могли бы спрятать, и чтобы я их не нашел.

Я изучала ее, сидящую на своем месте, как королева, и пристально глядя на меня. С таким же успехом я мог бы быть ее объектом. Она вела себя так.