Шизофрения

Ни тех ни других я на площади не заметил, но решил, всё же, не рисковать и заложить мину перед самым взрывом. Трёх минут мне хватит, чтобы, если не покинуть площадь, то отойти на безопасное расстояние. Паникующая толпа меня сама вынесет, а я укроюсь паникой, как Гарри Поттер мантией-невидимкой.

Устроившись на одной из скамеек, я достал из пакета заранее уложенный туда хот-дог и принялся жевать.

Блюдо это и в горячем-то виде малопривлекательно, а в холодном и вовсе отвратительное, однако я не обращал внимания на вкус. Работёнка предстояла, хоть и не сложная, но адреналин, всё-таки, изрядно разбавил кровь. Хотелось действия и приходилось себя сдерживать.

Я искоса поглядывал вокруг.

Музыкант, должно быть, уже выступал до моего прихода - я насчитал целых двенадцать слушателей. Что примечательно, они не расходились. Хорошо, видать, играет брат Шолота.

Вот только, наличие среди его поклонников двоих детей мне не слишком понравилось. Хотя, помешать мне исполнить заказ это обстоятельство не могло. Я, в основном, против детей ничего не имею, однако репутация профессионала дороже. Да, и сумма гонорара... К тому же, дети имеют свойство вырастать. И тупеть.

"Индеец", тем временем, извлёк из своего ящика деревянную дудку, диковинные погремушки, и расстелив на асфальте циновку, опустился на колени.

Секунду спустя, начал играть.

Музыка нахлынула волной - тёплой и неторопливо сильной - обняла и увлекла, плавно покачивая. В такт ей покачивались перья, что, охватывая лоб и виски музыканта, двумя косами опускались на спину. Покачивалась бахрома на рукавах его замшевой куртки.

Я с трудом отвёл взгляд и не сразу понял, что произошло. Небо, второй месяц затянутое серой переной, вдруг стало по-летнему ясным. Вовсю светило полуденное солнце. Заметно потеплело.

Я посмотрел наверх.

Там, высоко, в ослепительной лазури парила птица. Не очень-то в них разбираюсь, но, по-моему, это был орёл. Или кто-то на него похожий. Кондор? У нас такие точно не водятся, но в горах...

Горы?! О, боже! Горы!..

Меня окружали пустынные заснеженные пики. Людей не было. Только горы. И парящий кондор.

Неведомым образом я оказался в Андах. Откуда-то я точно знал, что это - Кордильеры Южной Америки.

Как же давно я мечтал их увидеть! Сколько же я убил людей, чтобы увидеть их...

Наваждение отпустило, как только стихли звуки флейты.

Осеннее солнце и впрямь выглянуло ненадолго, но тучи уже вновь затягивали небосвод. Вместо гор вокруг меня громоздились уродливые торговые центры.

Народ потихоньку приходил в себя, хотя у многих выражение лиц всё ещё оставалось по-идиотски блаженным. На меня никто не обращал внимания.

Никто, кроме музыканта.

Я встретился с ним взглядом. "Индеец" смотрел мне в глаза и улыбался. Его, так похожего на брата, было, вместе с тем, невозможно перепутать с Шолотом. Ни следа властной силы. И улыбка, и взгляд светло-карих глаз прямо-таки лучились доброжелательностью. И раздражали меня уже одним этим.

Ситуация переставала нравиться.

Я мельком глянул на часы. Без десяти. Ждать дольше, пожалуй, не стоило. Возможно, внимание ко мне объекта - случайность, но лучше не рисковать.

Я небрежно бросил в пакет со взрывчаткой недоеденный хот-дог и хотел, было, встать, чтобы, проходя мимо, оставить его в урне, однако... не смог.

Ноги не слушались меня!

Да, что там - от поясницы до пяток я вообще не чувствовал тела!

Панике я не поддался с неимоверным трудом, а вот соображал быстро.

Выяснять причины странного паралича не было времени. Предстояло срочно решить, как поступить со взрывным устройством. Я лихорадочно искал выход.

Разминировать, или остановить таймер не стоило и пытаться - Шолот предупредил.

Взрываться самому в мои планы тоже не входило. Я - наёмный убийца, а не террорист-смертник.

Единственно что приходило на ум - если подвижность не восстановится в ближайшие минуты - забросить пакет за спины зрителей. Лучше вон туда, где стоит, держась за руку отца маленькая девочка. Поражающие элементы с асфальта пойдут по низу. Девчонка поймает их спиной. Тела любителей индейского фольклора и взрывную волну должны экранировать.

Потом меня, конечно просчитают, но теперь нужно выжить и выиграть время. Если паралич не пройдёт, меня эвакуируют вместе с пострадавшими. Поместят в больницу, окажут помощь. Пока глуповатая и неповоротливая полиция станет разбираться в трупах и обстоятельствах, у меня появится шанс нырнуть поглубже. Отсиживаться, похоже, придётся долго. Но, это потом. Сейчас главное - правильно рассчитать время. Бросать нужно за минуту до взрыва. А лучше секунд за тридцать.

Ох, не зря у меня не лежала душа к этой работе!

Я вздрогнул, когда почувствовал чью-то руку на своём плече. Когда музыкант успел устроиться на скамейке рядом со мной я не заметил.

– Отдайте мне то, что вы принесли, - попросил он.

Вот так-то. Он знал. Почему-то меня это не удивило. А может, просто показалось не важным. Другое занимало. Ног я по-прежнему не чувствовал, а значит, удрать не получится, и поскольку брат Шолота в курсе, то прикинуться пострадавшим тоже. Сдаст. Я основательно влип!

– Если Вы отдадите мне это, - музыкант указал на пакет, - то взрыва не будет. Обещаю. Всё обойдётся.

А вот это был шанс! Возможно, парень знает, как разминировать устройство?!

– Почему сами не возьмёте?

Оставалось пять минут.

– Мне важно, чтобы бомбу отдали мне Вы.

Четыре минуты. Пора было решаться. Я пожал плечами и протянул "индейцу" пакет со взрывчаткой.

Он не стал его разминировать. Даже заглядывать внутрь не стал. Провёл пальцами, положил на колени и замер так, словно прислушиваясь к чему-то.

Всё. Конец. Я доверился сумасшедшему.

Мне удалось не показать того ужаса, который я испытывал. Ну, почти. Глаза я всё же закрыл. Убийцам умирать страшно. Они знают, как выглядит смерть. Единственно на что надеялся - всё произойдёт мгновенно.

Казалось, я просидел так не меньше часа, а взрыва всё не было. Ожидание так измотало, что я даже начал испытывать нетерпение, и наконец, не выдержав, открыл глаза.

Музыкант по-прежнему сидел рядом, а пакет куда-то подевался. Я посмотрел на часы. Стрелки показывали три минуты первого.

– Не волнуйтесь, - вновь улыбнулся брат Шолота.
– Сегодня здесь никто не умрёт. Жертвы не будет. Вам тоже ничего не грозит.

– Я не могу встать, - собственный голос показался мне чужим.