Шкатулка
Шрифт:
Паровоз несся вперед, мы молча стояли и смотрели в неизведанную даль, забыв о времени, забыв о действительности, забыв обо всех.
Наконец, поезд замедлил ход и стал останавливаться. Мы с бабулей, как будто, очнулись. Странно, но бабушка уже не колдовала за рулем паровоза, он жил, как бы, своей жизнью. Вокруг была такая же белая пустыня, только вдали виднелся какой-то любопытный холм, на котором с трудом угадывалась какая-то жизнь. У меня защемило сердце. Я, как бы вышел из ступора, вспомнил, что со мной произошло в последнее время… день? Два? А сколько же прошло времени? Я попытался как-то определиться по времени, но никак не смог понять, сколько же времени прошло с того времени, как я попал на стройку. В конце концов, у меня от этого напряжения начала
Поезд остановился. Я спрыгнул с лестницы на землю и помог спуститься бабушке. В этот момент я поймал себя на мысли, что за все это время в первый раз коснулся ее кожи. Рука у нее была худенькая и холодная. Но, до боли родная. Я вспомнил все. Всю нашу с ней жизнь, как я помню себя, вплоть до злополучного 1977 года, когда ее не стало. Как жаль, что тогда меня не было рядом. А еще меня все последние годы гложет злоба на себя за то, что никто из родных не ездил к ней на могилу, и она была потеряна. Теперь уже – безвозвратно. Поэтому, после смерти отца, с 1997 года я приезжаю к нему практически каждый год, боясь потерять и ее. Ни на кого не хочу перекладывать вину – каждый отвечает за себя, за свои поступки и сам несет груз своей вины и молит о прощении. Это, кажется самый тяжкий мой стыд за всю мою жизнь, который я более не хочу испытывать ни по каким причинам. Так или иначе, наша бабушка всегда в наших сердцах, памяти в глубочайшей любви и уважении.
Не было ни перрона, ни вокзала. Просто неестественно белое поле. Вдруг, как из-под земли, выросли мои старые приятели – Марк и Юна. Откуда они взялись у поезда, я объяснить себе не смог. Хотя… Я уже давно привык к подобным фокусам и перестал удивляться. Жестом они показали, что ждут меня и нужно прощаться с бабушкой. Я взглянул на бабулю. Ее бледное лицо с немного воспаленными голубыми и светлыми глазами выражали любовь и жалость по отношению ко мне. Я чувствовал, что она не хочет расставаться со мной и тут я заметил маленькую слезинку, появившуюся на ее глазу. Она умоляюще смотрела на меня. Как в последний раз. Будто прощалась навеки. А разве раньше мы уже не простились? Нет, в 77-м мы этого сделать не успели. Я крепко ее обнял и мне стало так жалко и обидно, что я опять ее теряю, что на мои глаза тоже навернулись слезы. И тут вдруг я услышал, как бабушка сказала: «Не плачь, внучек, все хорошо, ты у меня молодец, я тебя очень люблю. И Женьку тоже. Я знаю, как ты искал мою могилу. Знаю, что продолжаешь искать. Не надо, не ищи. Уже не найдешь. Да и не в этом дело. Главное – ты обо мне помнишь, и я это чувствую. Когда ты меня вспоминаешь, мне сразу становится легко на душе и в сердце праздник. Это так приятно! Не забывай про меня! Храни тебя бог!»
Я слышал ее слова, хотя вслух она не произнесла ни единого звука. Я ощущал ее мысли, слышал, чувствовал. Да и какая разница, говорит человек, или думает. Главное, чтобы его слышали и чувствовали. Тогда все в прядке. И на душе, и в сердце.
Бабушка отстранилась и медленно пошла вдаль, постоянно оглядываясь, махая мне рукой и крестя по дороге. Я помахал ей в ответ, смахнул слезу и обернулся к моим провожатым. Они молча стояли и ждали моего возвращения. Я вновь обернулся к бабушке, но, как это ни странно, она уже исчезла из виду. Тут на удивление все быстро появляется и исчезает… Но, кажется, меня это уже не пугает.
Марк и Юна увлекали меня все дальше и дальше. Вдали показалось что-то, напоминающее город. Сначала я шёл молча, зная, что что-то спрашивать у своих спутников бесполезно, но не выдержал тягостного молчания и решился заговорить.
– Друзья мои, может, вы мне все же что-то объясните?
– И что же ты хочешь, - откликнулся Марк?
– Да, хотя бы, понять, где я, зачем и куда мы идем?
Они переглянулись, что-то быстро прошептали друг другу, после чего Юна сказала:
– Ну, хорошо, кое-что мы тебе объяснить
сможем. Во-первых, ты находишься, как бы это сказать, в другом мире. Назовем его пока параллельным. Как и зачем ты сюда попал, пока мы сказать не можем, но очень скоро ты все узнаешь. Мы – его жители и помощники… ЕГО. Об этом тоже позже. То, что ты встречался со своими близкими, ну, это, так сказать, уже обычай, что ли, заведено так у нас. Это для того, чтобы ты не чувствовал себя покинутым в этом мире, одиноким. Мы показали тебе, что, если уж твои близкие прекрасно себя здесь чувствуют, то и тебе абсолютно нечего бояться. А сейчас мы идем в город. Называется он Мидлтон. Только не старайся понять, где он находится на карте. Если у него и есть близнец по имени, они абсолютно ничем не похожи. Мы хотим показать тебе город, людей, жизнь. Вполне возможно, тебе придется тут остаться жить.– ???? Как жить? Я, вообще-то планировал вернуться домой. У меня там жена, если вы не в курсе. Хотя, вряд ли. И работа, друзья, свой город и свои планы, в конце концов!
Ребята понимающе посмотрели друг на друга. Мне казалось, что еще немного, и кто-то из них покрутит пальцем у своего виска. Они явно принимали меня за идиота.
– Может, я, конечно, и похож на идиота, но, все-таки я хочу домой и требую объяснить мне, почему я должен шататься с вами по этой пустыне, жить в каком-то неизвестном городе в каком-то параллельно - перпендикуляром мире, терпеть кошмары и ужасы? Ради чего?
– Ну, вот ты и не выдержал, - сказал Марк. Не волнуйся так. Тут это не принято. В городе жизнь очень размеренная и мирная. Никто не волнуется, не переживает и только наслаждается существованием.
– Прямо, рай какой-то, - не выдержал я.
Ребята прыснули со смеху.
– Ты почти угадал. Только Мидлтон – это нечто среднее между, как ты выразился, раем, ну и, наверное, адом. На то он и Мидлтон! Понял теперь?
– Ну... Вроде бы, немного, - промямлил я, только, чтобы не казаться полным придурком.
– Сейчас мы уже почти дошли до города. Мы приведем тебя в дом, в котором ты будешь жить. Тут Марк осекся, увидев мое негодование, и добавил:
– Извини, остановишься. Так вот, ты познакомишься кое с кем, кое-кого встретишь из знакомых. Уверяю тебя, скучать будет некогда.
– И надолго я здесь?, - взмолился я.
– ОН решит, - ответил Марк.
– Господи, да объясните мне, наконец, кто такой ОН? Царь? Бог? Правитель страны, губернатор, мэр?
Марк и Юна буквально захлебнулись от смеха. Опять смешливые попались!
– Ну, и что тут смешного?
– Да нет, ничего, все в порядке. Просто ты удивительно точно ЕГО охарактеризовал. Точнее некуда!
– и они вновь закатились заразительным смехом. Они ржали так искренне и смешно, что я, волей-неволей сам улыбнулся, и настроение мое постепенно стало приходить в норму.
– Ааааа! Черт с ним! Будь что будет! Ведите, куда хотите!
Юна резко обернулась и очень серьезным и отчетливым голосом промолвила: - Очень тебя прошу: раз и навсегда забыть это имя! Навсегда!
– Да что ж тут такого? Все так говорят!
– Это у вас так говорят. И зря. Не понимают последствий. Если ТАМ ты был еще далеко, то ЗДЕСЬ ты можешь быть им услышан. Тогда последствия будут необратимыми, и мы тебе ничем не сможем помочь.
– Это в смысле ч…, ну, понятно. А что же со мной может случиться? Я действительно немного струхнул.
– То, что происходит со всеми грешниками. Будем говорить так, ты попадешь немного в другой город. Если, конечно, его можно так назвать.
– И как же он называется?
– Айдтаун. Но лучше тебе это слово вслух не произносить. Ты, вообще-то Библию хоть раз читал?
Мне стало жутко неудобно. Сколько раз я говорил себе, что надо бы прочесть, но каждый раз, когда я пытался это сделать, меня охватывала жуткая скука, и сразу тянуло в сон. Стоит только вспомнить, кто кого родил, и мне, откровенно говоря, становилось уже страшно скучно, как будто меня заставляют считать звезды на небе.
– Только в детстве. Забавную, - потупил я взгляд и, наверное, покраснел.