Школа боя

– Ты бы думал поменьше, а делал – побольше! – отмахнулся Паленый. – Пошли!

Самохину не оставалось ничего другого, как подчиниться.

Оцепление они преодолели достаточно легко – просто идущий впереди Паленый коротким жестом отодвинул в сторону загораживающего проход милицейского сержанта, на ходу сунув что-то тому в ладонь. Сержант, воровато оглянувшись, быстро переложил это "что-то" в карман и развернулся к проходившим мимо него спиной. Глядя на него, Самохин вдруг подумал о деградации правоохранительных органов, к которым и сам в прошлом имел отношение.

За чертой оцепления стояли две иномарки, а возле них, переминаясь с ноги на ногу и покуривая, топтались человек пять "пацанов" из "бригады" Паленого. Увидев стремительно приближающегося старшего, подобрались, подтянулись, побросали окурки. Чутье у этой братии поразительное – очень тонко чувствуют приближающуюся опасность...

– Поехали! – Не останавливаясь и никому ничего не объясняя, Паленый начал устраиваться в своей иномарке.

Так как "бригадир" по праву занял место рядом с водителем, Самохину пришлось тесниться на заднем сиденье, меж двух "качков". Этих двоих он и по именам-то не знал. И, кажется, никогда не встречался ранее. Но это не мешало "пацанам" время от времени бросать в сторону начальника службы безопасности откровенно угрожающие взгляды.

"А не станет ли это поездкой в одну сторону?.." – подумал Самохин. И стало ему очень неуютно в комфортабельном салоне иномарки, и вообще в этом городе, и даже в этом мире...

...Паленый общался с Совой и Горынычем сам. Но очень недолго. Потом отошел в сторону, закурил. Сейчас он напряженно что-то обдумывал...

– Где у нас та приблуда, "красная"? – поинтересовался у одного из приближенных. – Хоть цела?..

– Да все на месте, Димыч! – откликнулся тот.

– Тогда мотнись, привези... Понадобится.

"Пацан" кивнул и выскочил из помещения. Самохин сидел в углу. Он чувствовал себя здесь лишним, ненужным, бесполезным. На него не обращали внимания, смотрели как на неодушевленный предмет.

Отъезжавший вернулся минут через двадцать. В руках у него был какой-то тюк, который он осторожно опустил на пол.

– Все здесь... – легонечко пнул ногой принесенное.

– Добряк, – кивнул Паленый.

Он склонился над тюком. А когда разогнулся, в его руках была серо-голубая пятнистая куртка. "Бригадир" развернул ее перед собой, встряхнул. Самохин с удивлением заметил нанесенную на спину надпись большими желтыми буквами: "ОМОН". Интересно, что же задумал Паленый?

Разъяснилось это очень скоро.

– Фархад – падла, – сообщил окружившим его "пацанам" "бригадир". – Его чурки отработали Бориса. Верняк. Мы должны с ним разобраться.

Все молчали – словам Паленого его люди верили безоговорочно. Прозвучал только один вопрос:

– Кто с тобой, Димыч?

– Кто?.. – Паленый медленно огляделся. Неожиданно взгляд его остановился на Самохине. – А вот он! Пусть отрабатывает свой "косяк"!

На лицах большей части присутствующих появилось недовольное выражение. Но спорить никто не стал.

– А этих... – коротко остриженный крепыш со сломанным носом кивнул в сторону Совы и Горыныча, забившихся в противоположный от Самохина угол, – куда девать?

– В Красную, – равнодушно отмахнулся Паленый.

Можно было подумать, что речь шла о каком-нибудь мусоре. – Они нам без надобности.

"Пацаны" грубо поволокли рецидивистов к выходу. А "бригадир" небрежно бросил в сторону Самохина скомканное обмундирование:

– Одевайся. Сейчас поедем.

– Куда поедем? – спросил Самохин, поймав летящий ему прямо в лицо камуфляж.

– Как это – "куда"?! – удивился Паленый. – Фархада, суку, мочить!

– Как мочить?! – Растерянность Самохина перерастала в панику.

– Легко. – Паленый уже натягивал форменные брюки. Неожиданно он остановился, подозрительно покосился на начальника службы безопасности. – Может, ты не хочешь? Так ты решай, с кем ты! С нами или...

Тут он коротко кивнул в сторону входной двери, за которой уже скрылись уводимые бандитами рецидивисты.

– ...или с ними.

Предложенный выбор был небогат. Вода в Красной и летом была изрядно холодна. А уж зимой...

– И куда же я денусь... – Тяжело вздохнув, Самохин начал переодеваться.

– Это ты правильно сказал! – Паленый уже застегивал куртку. – Ну, что?.. Пошли?..

Самохин несколько раз глубоко вздохнул и положил руку на рычажок открывания дверцы. Пальцы мелко дрожали.

– Ты бы автомат зарядил, – вроде бы и доброжелательно, но с небольшой долей металла в голосе посоветовал Паленый. – И запомни... Начнешь финтить – первая пуля чурбану, вторая – тебе. Уяснил?..

– Уяснил. – Самохин дослал патрон.

Они поднялись на крыльцо кафе. Паленый отбил короткую дробь на дверном полотне.

– Чиво?.. – Открывший дверь крепкий азербайджанец не успел договорить – тяжелый удар прикладом автомата в лицо швырнул его на пол.

– Вперед! – Паленый первым перескочил через недвижимое тело охранника. И Антону Дмитриевичу ничего не оставалось, как последовать за ним.

Они ворвались в зал кафе, где в окружении примерно десятка своих людей находился Фархад.

– На пол! На пол, бля, суки! Лежать! – хриплым басом ревел из-под маски Паленый, поводя стволом автомата из стороны в сторону.

– Всем лечь! Работает ОМОН! – вторил ему Самохин.

Они остановились около входа. У противоположной стены топтались азербайджанцы, неуверенно косясь в сторону своего авторитета. Подчиняться человеку в форме – это было у них в крови, заложено с детства, чуть ли не на генетическом уровне... Но в то же время, если они будут беспрекословно подчиняться местным ментам, всесильному авторитету это может не понравиться... Они решали этот крайне сложный для себя вопрос, одновременно прикрывая собственными спинами Фархада от пришельцев. И стрелять в него сейчас было просто невозможно.

Пауза слишком затягивалась.

– На пол, я сказал! – прохрипел Паленый.

Но в его голосе не было прежней уверенности. А азербайджанцы постепенно начинали приходить в себя, расправлять плечи, шевелить усами...

– Стрелять буду! – выкрикнул Самохин и поднял ствол автомата немного вверх, направив его в потолок над головами азеров. Честно говоря, он и сам не мог бы сказать, выстрелит сейчас или нет...

Патовую ситуацию разрешил сам авторитет. Встав с места, Фархад распорядился на родном языке: