Школа Добра

– Конечно же, очки, – проворчал Виног и снова вздохнул тяжело. – Говорю же, она меня доконает…

– Мой тебе совет. Расскажи ей все, станет легче.

Александр опалил сыщика гневным взглядом.

– В этом вопросе я в твоих советах не нуждаюсь.

Пауль благоразумно промолчал и даже сумел не улыбнуться ехидно.

– Ладно, – Александр хлопнул раскрытой ладонью по каминной полке, приняв решение. – Про шлейф. Пока не будем его отвязывать. Попробуешь отследить автора?

Сыщик кивнул, соглашаясь с парнем. Идея была хороша тем, что еще прошлой ночью Эро ее всесторонне продумал и одобрил.

– Черт. Не нравится мне этот шлейф. Я после обеда уеду, – сообщил Виног. – Присмотришь за ней?

– Именно этим я и занимался, когда ты в своей элегантной манере попросил меня удалиться, – ну, невозможно просто удержаться от ехидства.

– Присмотришь за ней, когда я уеду? – уточнил Александр. – Сейчас – не надо.

И бровью дернул. Как у него так получается? Надо у зеркала потренироваться…

Общежитие начало наполняться утренним шумом. Давно пора. Восьмой час утра, а на занятия, кажется, никто не спешит. Молодые люди пожали друг другу руки на прощанье и разошлись. Эро – перестраивать планы на день, а Виног – очевидно, выяснять отношения со своей маленькой девочкой.

Надо отдать должное Александру, отношения он выяснял тихо – в Школе, кроме Эро и Юлы, кажется, вообще никто не знал о его внезапном возвращении – и, судя по счастливо-отрешенному выражению лица одной наивной прогульщицы, эффектно. Блаженная улыбка не исчезла даже после небольшой стычки у ворот с девицей типа акульего, но вида приятного. Пауль сделал мысленную пометку, узнать, когда и при каких обстоятельствах маленькая девочка успела поссориться с опасной рыбкой. Затем велел Альфу глаз с комнаты девушек не сводить и ускакал в поле, собирать информацию.

Если бы Эро мог только предположить, что случится в Школе за несколько часов его отсутствия, он бы, конечно, отложил расспросы очевидцев происшествия на балу в Институте имени Шамаханской царицы на другой раз. Но получилось так, как получилось. И возвращение к родным пенатам принесло с собой сшибающие с ног новости, главной из которых было исчезновение Альфреда Ботинки.

***

Когда появился Веник, мы вчетвером играли в «Крокодила». Еще с конца прошлого семестра эта игра-пантомима стала верным средством в борьбе с депрессией. Потому что мыш, который пытается жестами изобразить клизму – это очень смешно, никто не спорит. Но кабачок, объясняющий без слов выражение «медведь на ухо наступил» – это просто мозговыносительно.

Староста был задумчиво-грустен и рассеян, на мое предложение присоединиться к игре спросил без особого интереса:

– Ты где была целый день?

А потом наглым образом улегся на мою кровать, закинул руки за голову и мечтательно произнес:

– У некоторых девушек глаза бывают такого удивительного цвета, что просто теряешься.

Григорий испуганно моргнул, Вепрь пискнул что-то невразумительное, я же безнадежно посмотрела на Авроркино вытянувшееся лицо. А Веник, нарушая неловкую тишину и не замечая наших стратегических переглядываний, продолжал:

– Некоторые девушки даже в этих уродских форменных платьях выглядят так… так… – бывший друг и потенциальный самоубийца щелкнул языком, подбирая нужное слово, а Аврора медленно-медленно встала со стула.

– Вениамин, – официальным тоном обратилась она к нашему старосте.

Тот приподнялся на одном локте, и на его лице мелькнуло – только на секунду – подозрение, что что-то не так.

– Ты что-то сказала?

– Пока нет, – многозначительно пообещала Могила и со злорадным видом прошла к своей тумбочке и достала бабушкину шкатулку. Вепрь закрыл лапками глаза.

– Веник, ты никуда не торопишься случайно? – как бы тонко намекнула я.

– Не-а. Я к завтрашним практическим уже подготовился, – ответил этот носорог. Точно, носорог. И кожа у него носорожья.

– Вень, чайку не хочешь? – спросила Аврора, перебирая скляночки с маньячным видом. – Как раз Юлкина очередь за кипятком бежать.

Я, честное слово, хотела было возмутиться, но Могила посмотрела на меня так… она так на меня посмотрела, что я малодушно решила, что Веник мне друг, конечно, но собственная жизнь все-таки дороже. Бросила на старосту последний взгляд, сама толком не знаю что жестами изобразила Вепрю и убрела за кипятком.

В коридоре почему-то очень ярко пахло сиренью. Я даже притормозила на секунду возле поворота на лестницу и брезгливо принюхалась. Брезгливо, потому что не люблю сирень. У меня от нее голова болит и глаза чешутся. И еще она на меня, как магнит, действует. Вот ненавижу, а все равно – стою и нюхаю. Это как корочка на ранке – просто непреодолимо. Противно, больно, до чесотки в зубах омерзительно, а все равно, надо отковырять, чтобы желто-розовая сукровица руки и платье испачкала.

Головой тряхнула и побежала вниз, надеясь, что к моему возвращению Веник все еще будет жив и, может быть, даже не покалечен. Уже у самой кухни я громко ахнула и стукнула себе по лбу. Вот же я идиотка!!! Как можно было забыть!!! Ведь мой параноидальный родитель тысячу раз меня предостерегал, миллион раз объяснял и несчетное количество раз настаивал на том, чтобы я запомнила – раз и навсегда запомнила, что означает внезапный запах сирени. А ничего внезапнее, чем сирень в разгар второго месяца зимы посреди студенческого общежития, и быть не может!

Я мчалась наверх, подхватив юбки руками и перепрыгивая сразу через три ступеньки. Я забыла про несчастную Авроркину любовь и про не менее несчастного Веника. Я просто надеялась успеть вовремя. Но опоздала. У проклятого камина, который еще только сегодня утром мне казался таким романтичным, одиноко лежал один ботинок, и больше не пахло сиренью.

Ну, здравствуй, паника!!!

Существует всего четыре опасных проклятия, которые оставляют после себя дурманящий голову запах сирени: чувственная слепота, tabula rasa, подчинение чужого разума и заклятие упыря.

У меня было несколько минут на то, чтобы ликвидировать последствия проклятия. И я потратила их на бессмысленную беготню по лестницам. Черт! Папа мне этого не простит.

Я внутренне собралась и попыталась проанализировать ситуацию. Что мы имеем? Мы имеем отсутствие жертвы. Проще говоря, проклятый куда-то ушел, либо его увели насильно.

Чувственная слепота поражает человека, превращая его в камень. Фактически. А на самом деле, жертва проклятия двигается медленно, как улитка. И соображает так же. Папа водил нас в королевский госпиталь на экскурсию стабильно раз в год. Так что я могу себе представить, как выглядит «слепой» человек. Уйти отсюда самостоятельно так быстро он просто не мог.

񂊫ula rasa превращает человека в младенца. Ментально. Стирая все навыки, знания и умения, оставляя лишь рефлексы, которыми природа одаривает каждого новорожденного.

Подчинение чужого разума. Да, запах сирени мог говорить об использовании этого страшного проклятия сегодня, но вряд ли тот, кто наложил его, стал бы рисковать, оставляя на месте преступления ботинок жертвы, который, явно, свалился случайно. Проклявший заставил бы своего нового раба обуться. И только после этого приказал бы ему сделать то, ради чего все затевалось.