Школа новичка

— Василиск и Макс — это сила, — сказал я вслух. — Куда там всем галантерейщикам и кардиналам, вместе взятым…

Гермиона счастливо вздохнула и захрапела: обморок плавно перешел в сон.

Пока суд да дело, Задница ушел за горизонт, а Око Люцифера словно притухло, подёрнулось багряной дымкой, как уголья — пеплом. Над Травяным морем воцарилась ночь.

Я почувствовал на лице первое дуновение ветра. Трава начала негромко петь.

Звук был тихий и нежный. Такой издаёт остро отточенная коса, если легонько тронуть пальцем лезвие.

Я посмотрел на байк, оставленный убийцей…

Нет худа без добра, гласит старинная народная мудрость. Так что, философски пожав плечами, я поднял дармовой транспорт и активировал левитационную матрицу.

Сначала правда, для очистки совести, я попробовал взлететь своими силами…

Ну и на фиг.

Романтические прогулки в небесах придётся отложить.

Байк с негромким урчанием поднялся в небо, и ориентируясь на свечение городских огней, я помчался в Сан-Инферно.

Подспудно, я всё время ожидал очередного подлого нападения. Но видимо, фантазия убийцы временно истощилась, и до «Чистилища» я добрался без происшествий.

Приземлился на крыше.

Судя по длиннющей, как хвост удава Каа, очереди перед клубом, у нас был аншлаг.

Вход сиял огнями, гигантские буквы рядом со мной сверкали и переливались, словно внутри ледяных скульптур заморозили галогеновые лампы.

Бытовая магия, — восхитился я. — Наверняка Карбункул постарался, что-то я давно не видел старого чёрта…

Чердачная дверь. Она была не заперта, и я без препятствий проник внутрь родного клуба, оказавшись в тесном пространстве между крышей и подвесной рампой, на которой крепились декорации.

Декораций, на мой неискушенный взгляд, сильно прибавилось.

— П-ссст…

— Труффальдино! — я почти не подскочил. Так, чуток ударился макушкой о стальной ригель, но это ведь мелочи, ерунда по сравнению с мировой революцией… — Скажи, а нет ли другого способа заявлять о своём появлении? Например: — Привет, как дела, не вскочила ли шишка на голове…

— Традиции — это святое, — важно ответил крылокош, появляясь из-за угла, и прямо на ходу довольно облизываясь.

Я принюхался.

— Мороженное?

— Клубничное, — улыбнулся кот.

— А как же гремлины?..

— Ты не поверишь, Макс! У нас такие перемены…

Я невольно поёжился. В последнее время невинное слово «перемены» окрасилось для меня в мрачные цвета.

— Ну? Что у нас плохого? — невольно процитировав известного космонавта, я присел перед крылокошем на корточки и почесал ему ушки.

Гремлины вырвались на свободу? — лихорадочно металось в голове. — Донья Карлотта уволилась из ресторана, и теперь там заправляет Эрос Аполлон? Я представил, как волчара, в колпаке и фартуке, стоит перед плитой, в одной лапе его огромный поварской тесак, а другой он запихивает в кастрюлю упирающегося крылокоша… Мне сделалось дурно.

И тут откуда-то снизу послышалось пение.

Это был женский голос. Такой бархатный глубокий тембр мог принадлежать Элле Фицжеральд или Тине Тёрнер, в крайнем случае — Пелагее.

Я представил, знаменитую народную певицу России на сцене нашего «Чистилища», в бикини, кокошнике и блондинистой косе… То ещё зрелище, не для слабонервных.

Но голос был просто ошеломительным.

Как безвольный грызун на дудочку Гаммельнского крысолова, потянулся я к этому голосу, стараясь представить его владелицу.

Воображение рисовало молодую, но не слишком, девушку, стройную, с хорошей грудью — иначе откуда бы взяться таким роскошным обертонам… Наверняка у неё длинные тёмные волосы, и… И обязательно крошечная родинка над уголком губ.

Забыв обо всём, принялся я спускаться, ориентируясь на чарующие звуки.

Неудивительно, что в клубе аншлаг. Каждый, кто имеет уши, душу продаст за то, чтобы услышать это пение.

А что, если организовать у нас, в Сан-Инферно, студию звукозаписи?.. Диски этой красотки будут разлетаться, как горячие пирожки. Можно наладить поставки на Землю — там ценят хороших певцов. А ещё пошукать по измерениям. Мало ли, кому придётся по душе этот голос?..

Вот за такими производственно-деловыми мыслями я спустился за кулисы, на цыпочках прокрался поближе к сцене…

От предвкушения новой встречи сердце билось в горле, язык пересох, а ладони сделались потными, как у семиклассника, впервые пригласившего девочку в кино.

Слегка отодвинув в сторону незнакомого конферансье, тоже зачарованно слушавшего певицу, я выставил любопытный глаз… Секунд тридцать смотрел на сцену, а затем развернулся и пошел в бар.

Это надо запить. Желательно, таким количеством текилы, чтобы на завтра вообще не вспомнить.

Было и смешно и грустно.

Смешно от того, что я так жестоко обломался, а грустно от того, что стоило поманить меня на красивый голос, как я тут же забыл все свои прежние обещания другим девушкам.

Неужели я всё-таки бабник? В самом нелицеприятном смысле этого слова…

Легкомысленный, необязательный, только и умеющий порхать над клумбой, срывая цветы удовольствий и не неся никакой ответственности?..

Интересно: а где сейчас Зебрина?.. Когда мы договаривались встретиться в городе, я автоматически подразумевал «Чистилище».

Но сейчас, в эту самую минуту, я даже рад, что она ещё не пришла. Потому что мне настоятельно, а главное, скоропостижно, нужно привести мысли в порядок. Расставить приоритеты. Определиться, кто я такой и чего хочу от жизни.

Любой психолог скажет, что между двумя рюмками текилы провернуть столь титанический труд невозможно.

Но я буду стараться.

Ибо хватит уже вести себя, как озабоченный подросток. Бегать за юбками, пускать слюни на новых девушек, тыкаться им в грудь при первой возможности…