Школа жизни на подносе. Откровения официантки

На что вылетел очередной раскат грома:

– Что значит, если тебе понравится?! А если ты нам не понравишься?

Я приготовилась развернуться и уйти. Напоследок, холодно глядя на директора, ответила:

– Если я вам не понравлюсь, думаю, что вы мне об этом скажете.

И тут в разговор вмешалась женщина, всё это время молчавшая в стороне:

– Аллан, перестань! Конечно же, девочка должна попробовать! – и она тут же обратилась ко мне: – Скажи, ты можешь сегодня приступить к работе?

«Вот чёрт!» – подумала про себя я, буквально видя, как несостоявшийся отпуск уже машет мне ручкой. Но, вслух почему-то произнесла:

– Конечно!

Галина Фёдоровна, – так звали женщину и по совместительству совладелицу ресторана, – великодушно разрешила мне пойти домой переодеться, потому что выбранное мною платье не соответствовало стилистике ресторана от слова совсем. И настоятельно рекомендовала взять две пары обуви: одну – красивую, другую – удобную.

Собственно, Галина Фёдоровна и являлась тем человеком, благодаря которому все шестеренки ресторана гармонично и слаженно между собой взаимодействовали. Её можно было любить или не любить, но её грамотным руководством и женской мудростью не восхищаться было невозможно. Однако, всё это мне только предстояло узнать, а пока я шла домой, чтобы снова вернуться обратно.

Глава 3. Что такое ресторан и как в нем едят

Вернувшаяся с работы мама, наблюдая мечущуюся по квартире меня, ещё и в белой блузке, резонно поинтересовалась, на какой такой праздник, да ещё средь бела дня, собралась её дочь. Продолжая бегать, я на ходу ответила, что мне предложили поработать в ресторане, и я согласилась.

Решив, что я сошла с ума, мама присоединилась к моей беготне, в надежде услышать хоть что-то вразумительное. Я же, понимая, что добром это всё не кончится, сказала, что жутко опаздываю, а чтобы этого не произошло, необходимо сейчас же оставить меня в покое.

К назначенному времени я была как штык.

Галина Фёдоровна представила меня официантам как новую ученицу, закрепив моё обучение за администратором смены – Валерией Абрикосовой. Рыжеволосая бестия, с глазами цвета неба, провела меня по всем цехам, залам и закоулкам ресторана, познакомив со всеми, с кем представлялось возможным. От обилия лиц и имён у меня даже началось лёгкое головокружение.

В первый день в зал меня, естественно, не выпускали. Моей задачей было разбирать подносы и тележки с грязной посудой и относить это добро на мойку (чтобы официанты не тратили на это время). Выходить с мойки «пустой» было запрещено. То есть покинуть ее можно только с чистой посудой, которую я разносила либо в цеха поварам, либо несла в официантскую.

Вся посуда официантов должна быть натерта до блеска и только после этого её ставили в шкафы. Натирать посуду тоже нужно было уметь правильно. Для этого процесса у нас предназначались большие хлопчатобумажные скатерти. Трудность состояла в том, что, натирая тарелки, приборы или стекло, ты не должна прикасаться к ним голыми руками. Тогда на посуде не останется никаких следов, и она будет сиять, как новенькая. Научившись это делать как положено, вы никогда не сможете по-другому! Скажу больше: умение натирать посуду является одним из первичных критериев при оценке работника общепита. Если ты не умеешь это делать правильно – профессиональным официантом тебя никто воспринимать не будет.

Если вы спросите, чем ещё занимаются официанты, когда посуда вымыта, разнесена и натёрта, я вас заверю, что этот процесс бесконечен. Конкретно в этом ресторане – точно. И лицо в виде ученика официанта (в данном случае, меня), эту задачу всем существенно облегчало.

В мои обязанности также входило:

1. Следить за наличием заблаговременно нарезанных салфеток для подстановочных тарелок. Отмечу, что это был специфический бзик данного ресторана, с которым я впоследствии больше нигде не сталкивалась.

2. Следить за наличием чистых текстильных салфеток для сервировки.

3. Наполнять льдом лёдницы при звонком: «Альбина, лёд! Срочно!», бросая при этом посуду, салфетки и всё, чем занималась до этого.

4. Следить за наличием хлеба в хлебницах.

5. Раскладывать этот самый хлеб с общей хлебницы в персональные, под заказ.

6. Периодически выбегать в общий холл и менять там грязные пепельницы на чистые.

Все эти задания должны были выполняться максимально быстро. При этом нельзя было забывать о поддержании чистоты в окружающем пространстве, то есть, в официантской. Никаких хлебных крошек, досок, грязной посуды, подносов с ней же, подносов с чистой, неразобранных тележек и прочего.

Если в смене было три официанта, то каждый почему-то видел в моём лице личного помощника. Это означало, что я должна была срочно выполнить его поручения. В тот день я не ходила, а буквально летала, махая крыльями, как птица, пытающаяся догнать свой клин.

Когда бизнес-ланч подошел к своему логическому завершению, народ наелся, и хаос, несколько часов царивший вокруг, наконец, закончился, я решила, что теперь, наверное, можно присесть на стул, одиноко стоявший в уголке. Не успела я это сделать, как в дверях показалась рыжая бестия Абрикосова. Устремив на меня пронзительный взгляд, она недовольно спросила: «А чего это ты расселась? Ты всё сделала? Сухари ты тоже нарезала?»

В душе не ведая, какие такие сухари мне придётся резать, я устало поднялась со стула.

Валерия оперативно достала огромную хлебную доску, не менее огромный алюминиевый контейнер, нож, сгоняла к поварам и вернулась с четырьмя буханками хлеба не первой свежести.

– Вот тебе для начала. Нарежешь, ещё принесу.

Поняв, что резать сухари – это хоть и святое занятие, которым здесь никто заниматься не любит, я даже обрадовалась. По-крайней мере, меня не будут без конца дёргать и я немного отдохну. Послушно, с ювелирной точностью, кубик к кубику (Лерка сказала, что чем меньше сухари, тем лучше), я стала наполнять этот огромный таз своим произведением искусства. Делала я это впервые. Как, впрочем, и все остальное сегодня.

Хлеб был довольно чёрствый, и рукоятка ножа больно впилась в мою нежную ладонь. К концу второй буханки на ней вздулись мозоли. К четвёртой – мои руки колотило мелкой дрожью от нестерпимой боли. Мне стало плохо от мысли, что Лера принесёт обещанные следующие, как только я закончу. Поэтому я растягивала этот процесс, как могла. Когда с кухни раздалось нетерпеливое: «Официанты, несите тарелки! Обед готов!»

Я, не смея оторваться от дела дня, осталась стоять, где стояла. А пролетающая мимо Абрикосова, заглянув в наполненный сухарями контейнер, улыбнулась в тридцать два зуба и сказала, что я – молодец! И что на сегодня сухарей нам достаточно, и, вообще всем давно пора обедать.

Девочки обо мне позаботились, взяв все необходимое, и пригласили составить им компанию. Обеденное время – это время тишины и короткая передышка между дневным и вечерним «дурдомом». Случались дни, когда и этого не случалось. Тогда мы обедали либо по очереди, либо на ходу. Но в тот день нас никто не дёргал, не звал, а, может, мне так показалось, но я успела задать массу вопросов, которые накопились в процессе рабочего дня, и получить на них исчерпывающие ответы.

После обеда, пользуясь отсутствием гостей, мне провели короткий ликбез по сервировке. Моя голова была переполнена информацией, но я очень старалась ничего не упустить. Все эти вещи мне казались невероятно значимыми и интересными.