Школа

– Ах, это все Калифорния, мы совсем потеряли голову, – угощаясь молочным коктейлем, в то время как Ада сотый раз на день дула двойной кофе.– Зато теперь у нас будет мальчик или девочка, а может, сразу и то, и другое – у моей бабушки по материнской линии была двойня, а ведь это передается через поколение.

Кико, всем своим меланхоличным молочно-белокурым обликом опровергая миф о горячей испанской крови, спокойно курил, глубокомысленно изучая сложные зигзагообразные траектории голубоватого дымка, лирически улетающего в открытую дверь балкона.

– Труба, ну вы даете, – плывя в улыбке, в который раз повторила Ада.– Мы тут вас и ждать перестали.

– Где мы только не были! – воскликнула Лейла с энтузиазмом.

– Мы не были в Испании, – меланхолично заметил Кико, не переставая следить за дымом.

Лейла захихикала.

– Завтра летим в Мадрид, – проговорила она, доверительно наклоняясь к Аде. – Вообще-то мы сразу хотели туда лететь, так как сомнений в беременности уже не осталось, а мама Кико – крутая католичка, можешь представить как все это для нее серьезно. Но на всякий случай мы решили все-таки залететь в Москву – уточнить, выгнали Кико или, вдруг, еще нет.

– Исключили, – с сожалением покачала светлой, по-мальчиковски стриженой головой Ада.– Но я думаю, все-таки нужно попытаться…

Кико равнодушно курил, мечтательно глядя на дым.

– Гонзо нам сразу сказал, – кокетливо вздохнула Лейла. – Но мы совсем и не обломились: коню понятно, что даже в Школе не потерпят пропуск в пять месяцев и неявку на летнюю сессию.

– Труба,– прокомментировала Ада, прикуривая от зажигалки Кико новую сигарету. – Такие новости не оставят равнодушной маму-католичку. Ты не боишься, что она тебя выставит, особенно если ты заявишься в этих шортах?

Лейла коротко хихикнула, бросив косой взгляд на Кико.

– Я согласна принять католичество.

Кико со вздохом потушил окурок в стакане из-под кофе и неторопливо открыл пачку «Мальборо», отманикюренными пальцами выуживая новую сигарету.

– Ни одной ровной стены, – проговорил он как будто в глубокой тоске.

Лейла расхохоталась на весь буфет и, беспечно закурив из пачки Кико, объяснила:

– Приколись: зайка Кико с зайкой Арсеном всю ночь измеряли высоту стен по всему общежитию.

– Труба, – с новой силой заулыбалась Ада.

– Этот мать вашу Гонзо, – неторопливо начал Кико на своем почти безупречном русском, – кого хочешь сведет с ума. Мы приехали ночью только на один день – узнать мои дела в Школе – но Гонзо нужно, чтобы все кругом валялись пьяные и укуренные.

– Дым коромыслом, – поддакнула Лейла. – Гонзо с Кико смотались в таксопарк и навезли кучу водки, а потом пришел Жорик и продал нам два стакана травы.

– Гонзо сказал, что в общежитии все стены разные и кривые, – ровным глубоким голосом продолжил Кико. – Я сказал, такое невозможно – дома строятся по проекту, все очень точно: высота, длина и так далее. Мы поспорили на сто долларов.

Ада и Лейла покатились со смеху.

–О, счастливчик Гонзо! – восторженно воскликнула Ада. – Ни за что ни про что получить сто баксов! Кико, как ты мог так проколоться?

–Ни одной ровной стены, – задумчиво проговорил Кико, не отрывая взгляда от свернувшегося голубым драконом дыма. – Высота все время разная, мы мерили через каждые два метра на третьем, четвертом, десятом и пятнадцатом. На мои сто долларов Гонзо совсем провоняет анашой.

С удовольствием чередуя кофе и сигарету, Ада поспешила заступиться за товарища.

– Нет, Кико, Гонзо не до того, вы ведь слышали, что Толик запорол ему курсовую? Конечно, тут не один Толик виноват – Гонзо устроил на съемках потрясной обкурняк и бедняга просто улетел…

– Проклятый наркоман, – с меланхолической улыбкой проговорил Кико.

– …Приколитесь, что тут было – целая часть не в фокусе, а половина актеров разъехалась. Мастер приказал все переснять к сентябрю или кранты, и Гонзо с горя еще круче подсел на травку, благо чуйки навезли – вагон. К тому же Толик сваливает на съемки с Мосфильмом и вместо себя подсовывает Чешира, которого Гонзо совсем не знает.

– Куда ни плюнь, попадешь в моего бывшего мужа, – заметила Лейла. – Но Гонзо повезло – Чеширчик снимает в фокусе даже после недели обкурки.

Ада вдруг замерла, округлив глаза, забыв смахнуть пепел с сигареты, беззвучно упавший на ее джинсовую коленку.

– Кстати, Гонзо рассказал вам уже про Педро?

Кико прикрыл глаза рукой и молча кивнул. Лейла вздохнула, мелодично помешивая ложечкой в стакане.

– Гонзо сказал, но ты же знаешь, как трудно что-то понять, когда он обкурен более трех дней. И потом – Педро…

– Он был лучше всех нас, ублюдков, – заявил Кико, глядя через балконную дверь на город внизу.

– Это было в июне, сразу после последнего экзамена, – негромко заговорила Ада. – Непонятно – то ли сам выпал из окна своей комнаты, то ли кто-то ему помог. Потому что Педро был не такой чтобы…

– У Педро не было причин для самоубийства, – с нажимом проговорил Кико. – Уверен, это был несчастный случай. А где Жужу и Сабах?

Ада вздохнула.

– Жужу уехала в Алма-Ату дирижировать каким-то там симфоническим оркестром. А Сабах исчез – совершенно невероятно, но с той ночи его больше никто не видел.

– Бедный зайка, я так его любила – я, конечно, Сабаха имею в виду, – Лейла наклонилась над своим стаканом, вздохнула и отпила. – Всегда мечтала иметь абсолютно черного кота.

Скучающая буфетчица, устав от чтения, отложила на подоконник потрепанную книгу («Унесенные ветром», часть первая) и погромче включила радио. На мгновенье с полу-фразы ворвался размеренный голос Горбачева. Буфетчица дала обратный ход.

– Сколько мы вчера за Педро косяков дунули – не сосчитаешь, – печально глядя на Аду, сказала Лейла, вертя в узких ладонях стакан. – Только Арсен и голубенький Антоша трахнули водовки. Нет, сегодня нам нужно всем собраться и помянуть его по-христиански, выпить за помин души.

Кико, снова уставясь на дым, кивнул.

– У нас сегодня вроде бы тусовка, – невольно скривившись, произнесла Ада, – вроде бы проводы, мы ведь завтра должны лететь в Дели. Но после ссоры с Микки – не знаю…

– Приходи к нам, – радушно пригласила Лейла. – У нас тоже будет праздник – и проводы, и Педро, и все на свете. И Микки зови – вдруг вы все-таки помиритесь.

Кико неторопливо поднялся и с самым равнодушным видом потянулся к большой кожаной сумке у Лейлиных ног. Она решительно этому воспрепятствовала.