Школа
Шрифт:
Мы раздеваемся и заходим в воду. На мамаше – закрытый черный купальник года семидесятого, когда они с батькой один-единственный раз ездили на юг. А после того она только в этой луже и купалась, ну еще пару раз на «детском» пляже на Днепре, когда я был малый. Батька – в своих облезло-голубых плавках с вышитым дебильным якорем. У меня плавки новые, югославские – красные с белыми полосками.
Я заплываю далеко, мамаша орет:
– Сережа, плыви назад!
Притворяюсь, что не слышу, плыву еще метров тридцать, потом поворачиваю. Батька с мамашей уже на берегу. Мы обсыхаем, идем на свой участок переодеться – и на станцию.
В
На остановке на вокзале стоит Кот, знакомый пацан с Рабочего – учится в двадцать восьмой школе. Я подваливаю, здороваюсь, и мы базарим с ним всю дорогу до Рабочего, типа, я с ним еду, а не со своими родоками.
Сидим с Йоганом на остановке. Я спрашиваю:
– Что тебя никогда на Рабочем не видно? Все со своими бабами с учила? Ты там, видно, уже полгруппы отымел.
– А тебе что – завидно, да?
– Ничего мне не завидно.
– А что тогда? Могу дать телефон бабы, чтоб не завидовал. Ничего такая.
– С твоего учила?
– Не, эта не с моего. В школе учится, в десятый перешла. На Мир-2 живет. Сводишь ее в кино, потом отдерешь. – Йоган лыбится. – Есть на чем записать?
– Не-а.
– И ручки нет?
– Нет.
– Спичкой нацарапай на коробке.
Я достаю из коробка спичку.
– Пиши. Шесть – двадцать четыре – двадцать пять. Зовут Лена.
– И что ей сказать? Что ты дал телефон?
– Ты что, охуел? Так никто не говорит. Скажи, знакомый один дал телефон, а кто – просил не говорить. Не с Рабочего пацан.
– А если про тебя спросит – знаю или нет?
Я ж ей скажу, что сам с Рабочего.
– Скажи – знаю, но так, наглядно.
Вечером звоню ей из автомата на Рабочем. Стекла в будке выбиты, а на телефоне нацарапаны кликухи и телефоны баб и пацанов. В соседней будке – никого, и хорошо: ненавижу, когда какой-нибудь урод слушает разговор, особенно с бабой. Набираю номер. Гудок, второй. Берут трубку, двушка проваливается.
– Алло. Лену можно к телефону?
– Это Лена. А кто говорит?
– Сергей.
– Что за Сергей?
– Ну, меня зовут Сергей. Хочу с тобой познакомиться.
– А кто тебе дал мой телефон?
– Так, один пацан с Юбилейного.
– Я вообще-то там никого не знаю…
– Ну, а телефон вот дали. Ну так что, познакомимся?
– Не знаю. Вообще, можно.
– Давай тогда встретимся где-нибудь в центре. Завтра, а?
– А завтра у нас что – суббота? Ну давай. Около «Октября».
– Во сколько?
– В семь.
– Хорошо.
– А как я тебя узнаю? Как ты будешь одет?
– Черные штаны и синяя рубашка с коротким рукавом.
– А роста ты какого?
– Так, среднего. Метр семьдесят шесть. А ты в чем будешь?
– Я еще не знаю – как настроение. Но я сама к тебе подойду. Все, пока.
– Пока.
Вешаю трубку. Рядом с будкой – Коля-забулдон в грязной майке «Москва-80», на плече наколота русалка. Я не видел, когда он подвалил.
– Что, стрелку забивал по телефону?
– Ага.
– Неправильно делаешь. Во-первых, никогда не надо у бабы спрашивать, где ей удобно и когда. Ты сам предлагаешь, понял? Если баба говорит «нет», то пошла на хер, звонишь другой. И еще, это самое… Скажи, как будешь
одет, а сам оденься по-другому. Чтобы если уродина, то вообще не подходить.– А если и она оденется по-другому?
– Вряд ли. Баба если идет на стрелку, то это тебе не просто так. Значит – манда зачесалась. – Коля гогочет.
– Ладно, спасибо за совет. Я пошел.
– Слушай, это самое… Подкинь мелочи, а то сижу на нуле. А?
Я лезу в карман, вытаскиваю, не глядя, несколько желтяков и двадцарик и даю Коле.
– Спасибо, браток. И смотри там, чтоб стрелка – все путем, чтоб с первого раза пару палок кинуть.
– Ага.
Стою у «Октября». В черных штанах и синей рубашке, как сказал. В других шмотках она меня не узнает и не подойдет. А кроме того, у меня других и нет нормальных.
Штаны я пошил в восьмом классе. Долго шарил по магазинам, искал материал – все не было ничего солидного. Потом увидел в ГУМе один ничего, взял метр двадцать и отнес в «Силуэт», а не в ателье на Рабочем – чтоб хорошо пошили. Сказал, чтоб сделали «клеши», 26 сантиметров внизу – тогда на районе все пацаны ходили в «клешах». А потом, когда «клеши» немодные стали, отдал штаны в наше ателье и ушил. Но носил мало: они у меня выходные, одевал только на дискотеки. Рубашку мне мамаша недавно купила – давали в промтоварном на Рабочем, с угла магазина. В промтоварный если что и привозят нормальное, то дают всегда с угла, и сразу очередь. А туфли венгерские я сам купил весной. Мне мамаша дала денег – типа, ко дню рождения – и я пошел перед УПК в «Товары для мужчин». А там только привезли импортные туфли – три вида, и я взял одни за сорок пять рублей.
Уже десять минут восьмого, а ее нет. Ей тут идти пять минут с Мир-2. Я вон с Рабочего приехал – и не опоздал, даже раньше на десять минут.
Смотрю на каждую бабу: а вдруг – она? Но ко всем бабам кто-то подходит: или пацаны, или другие бабы, и если баба классная, то жалко, что не она, а если чмошная, то и хорошо.
Пятнадцать минут. Все, хватит стоять, не придет она. Иду к автомату звонить. Трубку берет старая баба – видно, мамаша.
– Алло, Лену можно?
– Да, сейчас.
Слышно, как-онаорет: «Ленка! Иди, это тебя».
– Алло.
– Привет, это Сергей. Помнишь меня – мы договаривались сегодня в семь около «Октября»?
– А… Понимаешь, мы поздно с дачи приехали…
– Ну, вообще-то, еще не так поздно.
– Да, но я устала…
– Давай тогда я сам подойду к твоему дому.
– Ну, давай… Это дом рядом со «Спорттоварами». Пятиэтажка. Крайний подъезд со стороны «Спорттоваров». Я выйду из подъезда.
– Хорошо.
Подхожу к ее дому. У крайнего подъезда сидят на скамейке старухи. Я спрашиваю:
– А в этом подъезде девушка Лена на каком этаже живет?
– На пятом. – Старухи лыбятся, вроде как им за счастье помочь пацану. Типа, потом не будут обсерать меня и ее.
– Спасибо.
Захожу в подъезд – он такой, как и наш: по три квартиры на площадке, только между этажами – выступы под окнами, и на них можно сидеть. Сажусь на выступ между четвертым и пятым и жду.
Открывается дверь – квартира номер пятнадцать. Выходит баба – довольно высокая, в длинной юбке и серой кофте. Нормального, в общем, вида: не супер, но и не чмошная.