Школьный Надзор

Дреер поймал себя на том, что распалился, как будто доказывал нечто самому себе, а вовсе не бывшим ученикам.

– А кто вообще первый придумал, что мы не люди? – так же эмоционально сказала Анна. – У нас же дети могут быть общие. Даже у вампиров! Людей вон каких только не бывает, без ног, без рук рождаются, с двумя головами. Но почему-то они все равно люди, а мы – нет. Мало ли что магическая температура у нас ниже! Артем рассказывал, есть люди, у которых всю жизнь температура ниже, чем тридцать шесть и шесть…

– Гипотериоз, – с авторитетным видом подтвердил Комаров.

– А бандиты – вообще нормальные люди со всех сторон, – подхватил Дреер. – С нормальной температурой, между прочим. Они могут быть какими угодно, даже в чем-то лучше, чем обычные граждане. Только они все равно – бандиты. И мы тоже. Берем то, что нам не принадлежит, без спросу. Но Светлые считают, что должны за это платить, а Темные – что ничего не должны. Сотрите между ними разницу, и они все будут обречены постоянно выбирать, заплатить или нет. Вот тогда все точно будет как у людей: меньшинство будет платить добровольно, большинство сэкономит и придумает себе кучу оправданий. И чем это отличается от того, что и так уже есть?

– Хорошо, – вдруг согласился Артем. – Может, и не получится. Но тогда пусть хотя бы еще один шанс будет у всех. Пусть хотя бы слабые Иные выберут еще раз, кем хотят быть. У них все равно или – или. Только Свет или только Тьма. Пусть будет еще что-нибудь Иное.

– Даже если так, – Дмитрий ощутил, как устал, – что вы сделаете? В космос не полетите. Заберетесь в самолет – его собьют, не сомневайтесь. Ну ударите вы по всему Питеру. А дальше?

– А вам что, ничего не сказали? – Артем выглядел искренне удивленным.

– Что не сказали?

– Про Царское Село?

– Мне сказали, что вы здесь.

– А больше ничего?

«Поэты» многозначительно переглянулись.

– Тут аномально большой выброс Силы, – припомнил Дмитрий. – Но я все равно ничего не могу почувствовать.

– Понятно, – сказал Артем. – Придется вас все-таки инициировать.

– Может, вы мне так расскажете?

– Это долго, да вы и не поверите. Ань, – Комаров деловито повернулся к Голубевой, – у тебя кровь осталась из коктейля?

– Угу. – Анна полезла в сумочку.

– Я инициирую, потом ты читаешь…

– Эй, – позвал Дмитрий, – а мое мнение кого-нибудь интересует?

Карен Саркисян улыбался. Толик Клюшкин закинул ногу на ногу. Алексеенко тоже сел на балюстраду, устраиваясь поудобнее.

– Вы не бойтесь. – Комаров уже скользнул к Дрееру. – Посмотрите на свою тень. Видите?

Дмитрий почувствовал, что не хочет сопротивляться. Который раз за сегодняшний день над ним совершали магические ритуалы без его согласия.

Артем взял его за руку и развернул спиной к солнцу. Дреер увидел их тени.

Силуэты на красноватой земле неожиданно стали подниматься. Как поднимаются грабли, если на них наступить.

Глава 4

Момент инициации не забудешь никогда. Особенно если прошел обряд уже взрослым, когда интенсивность впечатлений не так глубока, а тут эмоции зашкаливают, как в детстве. Второй раз, убедился Дмитрий, проходит не так ярко. Уже знаешь, что будет и как будет. Но все равно чувствуешь себя слегка контуженным. Будто пыльным мешком по голове огрели, и пыли выбили столько, что мир вокруг стал почти серым.

Из-за этой иллюзорной контузии словесник почти не запомнил ни сам процесс, ни ощущения, когда Анна читала над ним заклинание Фуаран, капнув крови из пузырька на страницу в общей тетради. И не сразу понял, зачем оно все и что, собственно, произошло.

– Войдите сами в Сумрак, – повелительным тоном сказал Артем Комаров.

Дмитрий теперь уже самостоятельно поднял тень с кирпичной крошки и шагнул в нее.

Перед ним была все та же балюстрада Гранитной террасы, но словно на старинной фотографии. Еще дальше шел пологий спуск к пристани на берегу Большого пруда, а вдали, отделенный серой кромкой воды, белел «Зал на острову».

Но что-то изменилось. Дмитрий не понял сразу. Он даже вышел из Сумрака и зашел снова.

Толик Клюшкин и Стас Алексеенко захихикали.

А Дреер осознал, в чем дело.

Сколько статуй было на террасе, он не считал. Однако на спуске, точно видел, была всего одна. Мужская фигура в тоге, с чуть выставленной вправо рукой. Заемная память, инсталлированная Стригалем, подсказывала, что это скульптура римского императора.

Но в Сумраке статуй прибавилось. На спуске возвышались уже три. Император Нерва, оказавшийся в середине, был самым маленьким из них, двое других нависали над ним справа и слева.

В памяти-справочнике ничего не сообщалось об этих двух неизвестных скульптурах. Но Дмитрий, вновь обретя чутье Иного, понял, что, различимые только в Сумраке, они служили частью одной композиции и появились много раньше статуи римлянина.

Сумрачные изваяния тоже были обращены спиной к террасе. Кого они изображали, оставалось неясным. Фигуры были одеты в длинные, ниспадающие складками одежды и странные головные уборы. Их руки – левая у одной, правая у другой – тоже были отведены в сторону, как будто делали магические пассы. Расположение пальцев, отчетливо видимое с того места, где стоял Дреер, тоже наводило на совершенно определенные мысли.

Одна статуя была из очень светлого мрамора, другая из темного.

– Вы бы на себя посмотрели, Дмитрий Леонидович! – хохотнул вечный оптимист Толик Клюшкин, появляясь на первом слое.

Вслед за ним Дмитрия снова обступили «мертвые поэты». Один только Артем Комаров как был тут, так и остался после инициации надзирателя.

– Давно это здесь? – Дреер указал на статуи Светлого и Темного.

– Мы не знаем, – с важным видом заправского историка ответил за всех Карен. – При Екатерине наверняка уже стояли.

– Здесь была царская Катальная горка и шла прямо на остров, – процитировал Дмитрий свой внутренний путеводитель-справочник. – Бронзового императора сюда устроили позже. Следовательно, эти две стояли по бокам горки.

– Люди все равно их не видели, – заметила Анна.

– А еще такие в парке есть?

– Больше, чем вы думаете, – сказал Карен и сделал жест, показывая назад. – И не только статуи. На горе Парнас стоит сумрачный павильон, из него есть ход вниз, под землю. Есть туннели под парком, куда можно попасть только в Сумраке. Там в одном даже рельсы проложены!