Школяр

— А на какое из подобных мероприятий можно попасть сегодня вечером?

Замятина ответила, не задумываясь:

— На мюзикл «Рождественская ночь» в Екатерининке…

…Как вскоре выяснилось, эти интриганки отнюдь не теоретизировали — стоило мне заикнуться о том, что не мешало бы приобщиться к новым веяниям в музыке, как Раиса Александровна деловито сообщила, что ложа на мое имя уже забронирована, а Валя показала фотографию наряда, пошитого для этого мероприятия и натянутого на уродский манекен.

Пока я тихо дурел, разглядывая вроде как вечерний костюм, созданный по мотивам комбинезона гонщика, и представлял реакцию публики на меня в таком виде, женщины только переглядывались да посмеивались. А когда почувствовали, что я свыкся с убийственной идеей и падать в обморок не собираюсь, вывели на экран изображение аналогичного, только женского.

Этот тоже смотрелся… хм… наглее некуда, и я не сразу сообразил, что первый не подходит ко второму ни тканью, ни цветом рубашек, ни сочетанием галстука с шейным платком. Но стоило поднять этот вопрос, как «сестренка» насмешливо фыркнула:

— Лют, мы с Валей не дурнее паровоза — приближение этого кризиса просчитали еще на прошлой неделе и начали готовиться: заказали шмотье, которое подойдет к любому серьезному мероприятию высшего света, стали изучать приходящие приглашения и так далее…

Целительница оказалась конкретнее:

— Это эскизы. Одни из самых удачных. А готовые парные костюмы пришлют к девятнадцати тридцати.

— Понял. Тогда имеет смысл немного расслабиться… — начал, было, я, но был перебит Раисой Александровной:

— Ага, щаззз: мы с тобой едем в аэропорт…

Поехали. На «Кайзере», ибо собирались кого-то встречать. «Любимая сестренка», проявив нереальное великодушие, села за руль, а я, забравшись на соседнее кресло, опустил спинку в горизонталь, закрыл глаза и неожиданно для самого себя задрых. Кажется, еще до того, как мы вырулили из гаража. Дорогу, естественно, не запомнил, так как вернулся в сознание от толчка в плечо уже на охраняемой территории.

Пока поднимал спинку в наиболее комфортное положение, начал еще и соображать. Поэтому, посмотрев сквозь переднее стекло, допер, что мы стоим не на подземном паркинге и даже не открытой стоянке, а в утепленном ангаре для хранения и обслуживания судов малой авиации, почти таком же, какой был у покойного батюшки. Для того, чтобы отогнать это воспоминание до того, как оно потянет за собой другие, я торопливо повернул голову направо и прикипел взглядом к ярко-синей «Вспышке» с гербом Зыбиных на киле, как раз съезжавшей с рулежной дорожки на парковочную.

Тут на краю сознания мелькнула мысль-рекомендация вспомнить о том, что настоящий Лют родился и вырос в жуткой глухомани, и я принялся изображать удивление, восторг и любопытство. Изобразил. Думаю, неплохо. И даже забросал «сестренку» миллионом вопросов о ТТХ их борта. Заткнулся «только из-за того», что самолет въехал в ангар, остановился и начал опускать дверь-трап, а Суккуба демонстративно потянулась к дверной ручке.

Врубившись в намек, я состроил виноватое выражение лица, пулей вылетел из салона, оббежал машину, помог «старшей сестренке» выбраться на бетонку, проследил за взглядом заулыбавшейся женщины и подобрался: к нам приближалась еще одна Земляничка, только лет шестнадцати-семнадцати от роду!

Ну да, признаюсь сразу, залип! На спокойное, чуть грустноватое лицо, красиво обрамленное темными волосами, «глубокие» карие глаза, аккуратный носик и губки, чуть тронутые помадой.

Меховой воротник, полурасстегнутую черную куртку, черную блузку, аппетитно обтягивающую весьма солидное содержимое, и ножки своей мечты заметил уже потом, за долю секунды до рыка «сестренки»:

— Янка, харэ строить из себя девочку-припевочку, а то мы в это поверим!

Не успел я вдуматься в этот «боевой приказ», как спокойствие, грусть и глубину глаз как ветром сдуло, а новый образ «Янки» стал вызывать опасение — на мой взгляд, определение «стервозина» подходило ей не в пример лучше, чем «моей» Валентине!

Это осознание шарахнуло по мозгам, как вспышка молнии. И слава богу, что именно так. Ведь буквально через мгновение Зыбина-старшая развела руки, а младшая, аж взвизгнув от радости, влипла в ее объятия и затараторила:

— Теть Рай, я соскучилась до умопомрачения и смертельно обижена: ты обо мне совсем забыла, звонила всего по разу в день и ни разу не приезжала. Впрочем, судя по тому, что ты наконец-то выглядишь счастли-…

— Так, стоп!!! — рявкнула Суккуба в тот самый момент, когда я понял, что это щебетание вот-вот вынесет мне мозги. — Откладываем анализ моего внутреннего состояния на потом и начинаем знакомиться. Итак, Ян, Лютобор Игоревич Дерябин — мой названный младший брат, парень, на которого можно положиться и личность, рядом с которой я никогда не ношу маски. Лют, Янина Демьяновна Зыбина — единственная дочь моего старшего брата, оторва, каких поискать, и мое горячо любимое второе «я».

Тут до «второго „я“», наконец, дошло что-то из сказанного обо мне, оно удивленно присвистнуло, пристально оглядело меня с головы до ног и снова уставилось на тетушку:

— Это из-за него ты цветешь и пахнешь?!

— Ага!

— Интере-е-есненько… — без какой-либо ревности во взгляде или голосе побормотала девчонка и протянула мне руку… под поцелуй. Искорки веселого любопытства, буквально на мгновение вспыхнувшие в уголках восхитительно красивых глаз, подсказали, что это — тест на адекватность, и я… отрицательно помотал головой:

— Понимаю ваш энтузиазм, но ЗДЕСЬ я вас, ближницу, бросать не буду: мало того, что покрытие ангара ни разу не стерильно, так еще и лишних глаз о-го-го. А я вам, Зыбиным, не враг!

Яна рассмеялась еще до того, как я договорил, перевернула ладонь и сразу после звонкого шлепка, знаменующего собой заключение мира, снова повернулась к тетке:

— А он у нас не тормоз…

— Ну, ты и нахалка! — восхитилась та, знакомым жестом растрепала племяшке волосы и скомандовала: — Так, мелочь, на заднее сидение бего-о-ом марш!!!

Мелкую Земляничку как ветром сдуло. Я тоже ускорился. И даже успел помочь ей забраться в машину. Потом открыл дверь перед «старшей сестрой», запрыгнул в теплый салон сам, расстегнул куртку и потерялся в голосе Раисы Александровны, начавшей посвящать племяшку в наши планы.

Нет, полностью не отключался — отслеживал реакции новой союзницы чуть ли не на каждую фразу, анализировал речь, вдумывался во все встречные предложения и дополнения, разбирался в «видимых» чертах характера и искал признаки скрытых, дополнял и изредка переделывал создающуюся модель личности и, конечно же, пытался понять, насколько я могу доверять этой Зыбиной.