Шквал (худ. Н. Тырса)

– Могилу себе рубает, - сказал Ковалев.
– Дорубится и поймет.

Шлюпка стояла у борта, откуда слышались удары.

Все молчали и ждали. Вот уж совсем близко бьет топор.

– Заткни дырку, могилу себе рубаешь!

– кричал Ковалев. Христо что-то часто кричал по-гречески.

– Ныряй, хозяин, под палубу!
– кричал Дмитрий.

Но старик или не понимал, или не слышал: рубил и рубил.

И вдруг послышался свистящий вздох. Это из невидимой дырки выходил воздух.

Удары топора бешено забарабанили по борту. Мелкие щепки летели наружу.

– Ай-ай, дедушка, дедушка!
– крикнула Настя.

Вдруг стук сразу оборвался. С минуту все в шлюпке молчали.

– Ну, аминь, - сказал Ковалев, - пропал старик.

Женщина вдруг вскочила, вырвала из рук Дмитрия черпак и в отчаянии застучала по дну судна. Ответа не было.

– Отваливай!
– скомандовал Ковалев.

Шлюпка отошла. Легкий ветер гнал ее к берегу и помогал гребцам.

– Чего ты, Настя?
– спросил Ковалев.

Девочка плакала.

– А заинька, где заинька?

Не плачь, - утешал матрос, - мама другого купит.

Шлюпка медленно двигалась, гребли чем попало: весла пропали, их не нашли.

– Вон, вон что-то!
– вдруг крикнула Настя.

Все поглядели, куда указывала девочка. Черное пятно маячило на воде справа.

Подошли. Ящик плавал, слегка погрузившись в воду. Ковалев засунул руку и достал мокрого, но живого зайца.

– Заинька, вот он, заинька!
– крикнула Настя и стала заворачивать зайца в мокрый подол.

– Вот ведь: скотина бессмысленная спаслась, а человек пропал, - сказал Дмитрий и оглянулся на блестевшее на луне осклизлое брюхо корабля.

Гребцы налегли: всем хотелось поскорее уйти от погибшего судна. Каждому чудилось, что грек еще стучит топором по дну.

Через час шлюпка с пассажирами пристала к берегу.

Все невольно оглянулись на море. Но там уже не видно было опрокинутого судна.