Шлиман. "Мечта о Трое"

«Кто терпелив, тот мудр, и лучше быть терпеливым, чем сильным», — вспоминает старик изречение, и Шлиман одобрительно ему кивает. Терпение уже принесло свои плоды: несколько недель назад Шлиман потихоньку как частное лицо написал по-русски письмо «милостивому государю Василию Ивановичу Плотникову». Сегодня из Лондона пришел долгожданный ответ: Плотников понял письмо и был очень удивлен, что в Голландии есть человек, владеющий его родным языком.

Спустя несколько недель в Амстердаме происходит ежегодный большой аукцион по продаже индиго. С раннего утра в конторе Шрёдера толкутся купцы и агенты со всего мира. Однажды туда зовут и Шлимана, двадцатитрехлетнего поверенного фирмы.

— Я хочу познакомить вас с господином Плотниковым, с которым у нас тогда была неприятная история. Вы, наверное, помните, дорогой Шлиман. Он явился на аукцион вместе с братьями Малютиными, оптовыми торговцами индиго из Москвы. Я в отчаянии, Шлиман. Приехавший из Лондона говорит по-английски еще хуже, чем пишет, и я, сколько ни бьюсь, не могу с ним договориться. Пожалуйста, попытайте-ка вы с ним счастье. Оба русских купца не знают ни одного языка, кроме родного, поэтому-то они и привезли с собой своего агента.

— Хорошо, господин Шрёдер, — отвечает Шлиман и обращается по-русски к трем сидящим на диване господам. Сейчас все решится, все станет ясно! Действительно ли смог он при всех отягощающих обстоятельствах добиться того, чего хотел? На какое-то мгновение он теряется, когда трое русских отвечают ему все сразу. О чем они? «Медленнее, пожалуйста», — просит Шлиман, и вот он уже разобрал три-четыре слова, надежные опорные столбы, на которые он может уложить брусья своего ответа. Русские обрадованы и поражены. Но не меньше их поражен сам Шлиман: дело пошло! Шрёдер потерял дар речи. Конечно, первый разговор идет далеко не гладко — русские понимают Шлимана без труда, а ему многое остается неясным. Обнаруживаются не только недостатки в произношении, он не знает ряда слов, которых не могли дать ему ни «Телемак», ни примитивный словарь.

— Я поздравляю вас с таким служащим, — просит перевести Шредеру Николай Малютин, старшин из братьев. — Мы при всех наших обширных торговых связях впервые встречаем иностранца, владеющего русским языком. Предоставьте его, пожалуйста, нам на время аукциона. Это и нам и ему пойдет на пользу, да и вам не во вред.

Шрёдер в состоянии только молча кивнуть. Он чуть ли не со страхом взирает на своего поверенного.

Через несколько месяцев Шлиман показывает своему хозяину письмо из Москвы. Один купец, с которым он никогда не встречался и никогда не переписывался, предлагает ему открыть вместе с ним торговый дом в Москве. Господин Живаго готов вложить в дело пятьдесят или шестьдесят тысяч рублей серебром, а Шлиман должен вложить свою энергию, свои знания языков и свои европейские связи. Прибыль будет делиться поровну.

— II что вы намерены делать? — волнуясь, спрашивает Шрёдер.

— Когда я ничего собой не представлял, вы, господин Шрёдер, взяли меня на работу, предоставили мне возможность выдвинуться и стать настоящим коммерсантом. Это я всегда буду помнить и поэтому хочу отклонить предложение и остаться у вас.

— А это я всегда буду помнить, господин Шлиман, — взволнованно отвечает Шрёдер и крепко пожимает ему руку.

Однажды в конце 1845 года, па исходе дня, Шлимана приглашают к Шрёдеру. В высоких серебряных канделябрах горят свечи, на столе графин с портвейном и две рюмки.

— Пожалуйста, садитесь в кресло, господин Шлимаи. Сегодня я хочу сделать вам очень важное предложение. Мы решили открыть филиал в Петербурге. Россия для всех нас «терра инкогнита», но ее ресурсы неисчерпаемы, и там можно найти рынок, который по своим размерам и, скажу прямо, по своей выгодности не имеет себе равных. Эту работу в состоянии выполнять только один человек — вы. Другими словами, мы намерены послать вас в Петербург.

— Хорошо, — без тени волнения отвечает Шлиман и, подняв рюмку, смотрит через нее на горящую свечу, будто хочет определить по виду возраст и качество вина.

Книга третья. ЗОЛОТЫЕ СТУПЕНИ

«Это крепчайший залог меж богов нерушимости слова,

Данного мной: невозвратно то слово, вовек непреложно

И не свершиться не может, когда головою кивну я».

... И Олимп всколебался великий.

«Илиада». 1. 525

Глава первая. Буран в степи

Но лишь взошла розоперстая, рано рожденная Эос...

«Илиада», I, 477

Ветер так свистит и воет, что едва слышны колокольчики лошадей. Похоже, что вечером или ночью разразится буран. Открытые сани одиноко несутся по степи — ветер бьет прямо в лицо.

Но, может быть, это совсем и не степь или называют ее как-нибудь иначе? Может быть, здесь возделанная земля, плодородные нивы, пастбища? Когда находишься в стране только неделю, то еще мало знаешь, где какие лежат почвы, тем более что нет и минуты для сбора подобных сведений.

В Петербурге сначала не хотят и верить, что Шлиман проделал путь от Амстердама до столицы на Неве за шестнадцать дней: на это обычно уходит в два или три раза больше времени. Но потом выражают радость, неподдельную радость, что человек со столь обширными деловыми связями в Европе к за океаном хочет обосноваться в России. Ему обещают всяческое содействие, пусть он лишь сначала несколько пообвыкнет.

— Когда сойдет снег и вскроется Нева, тогда, дорогой Генрих Эрнстович, и поглядим, что делать дальше.

— Прекрасно, друг мой, благодарю вас за желание мне помочь. Сани, на которых я прибыл из Нарвы, стоят еще внизу. Лучше всего поедем тут же в гильдию. Или целесообразнее начать с министерства?

— Милейший и любезнейший голубчик мой, что у вас на уме! Обед подадут через час — мы ведь не могли, разумеется, совершенно точно рассчитать время вашего приезда, и тогда...

— Значит, у нас впереди еще целый час. За Это время мы многое сделаем.

Хозяин, качая головой, уступает бурному натиску Шлимана, звонит и велит подать шубу.

Так это и продолжалось — все шесть до предела насыщенных дней. Вначале о непонятной и совершенно излишней спешке чужестранца говорили с оттенком презрения, даже смеялись над ним. Но уступали настойчивости гостя.

За шесть дней Шлиман посетил всех людей, все ведомства, важные для его предприятия, завязал первые деловые связи. Коротко сообщая хозяевам в Амстердам о своем прибытии, он добавил: «Я не хочу вводить пас в какие-либо расходы, прежде чем вы не убедитесь, что мои стремления блюсти ваши интересы принесли известную пользу. Поэтому прошу вас посылать мне письма, не оплачивая почтовых расходов».