Шофёр. Назад в СССР. Том 2

– А это кто? Кажется, этот не из армавирского дела – Спросил я, всматриваясь в лицо чернявенького мужичка, что безразлично взирал на меня с листочка маленькими глазками.

– Не. А это с Аула, – ответил Саня, – Абан Бачмеков. Разыскивается. Вот. Попытка похищения человека.

– Станичную девку пытался похитить?

– Ага, – вздохнул милиционер, – уж в начале лета. Ирку Бесхлебнову чуть не увезли в аул против ее воли. Еле Мятый отбил. С тех пор чахнет над своей сестрицей, что кощей над златом.

– А в Ауле, конечно, не выдают, – поджал я губы, понимающе.

– Неа, – Покачал головой Саня, – я тебе больше скажу. Его там, в ауле, кажется, и нету. Ну или так запрятанный сидит, что шуруй не шуруй, а не найдешь. Ты ж знаешь их, черкесов. Они друг за друга держатся как надо. И все равно им, кто промеж них не прав. Ну, пока за руку не поймают.

После новостей этих лучше я стал Мятого понимать. Уж я-то за Светку тоже сердцем болею. Постоянно борюсь с собою, чтобы не заточить ее и вовсе дома, чтобы уберечь. Умом, вроде, и понимаешь, что не спрячешь сестру мою от всех бед на свете. А с другой, только от одной мне нужно ее уберечь. От смерти.

Думал я, отпуская Светку с Сашкой Ивановским, с этим милиционером, что так, с ним, ей будет побезопасней. А вот черкесы мне, на прошлых танцах показали, что молодежь у них бывает еще какая распоясанная. Решил я, что не стоит ей пока потемну ходить куда-то. Еще находится. А пока что мне нужно ее защищать.

– Мда, – Сказал задумчиво Саня, макая валик в ведерко, – по-честному говорить, то в последнее время ихняя, аульская молодежь совсем расходилась.

– Это как же? – Спросил я, а сам всмотрелся в портрет Леньки Лыкова.

Казался он мне совершенно на себя непохожим. Да и описание его особых примет было настолько скупым, что едва ль ни кто угодно под него мог подойти.

– Да вот также, – ответил Саня, – все чаще и чаще встречаются слухи, что станичных девок воруют с Красной. И понимаешь в чем дело? Девки-то, зачастую сами этим бывают довольные. Черкесские парни они лихие все, джигиты на кого ни глянь. Крутят девкам головы, а те и рады становятся, что их уворовывают. Да вот только, чувствуя к себе такое отношение, аульцы все наглее и наглее. Уже несколько случаев было с настоящим противвольным похищением женщин. Вот, – он кивнул на фоторобот черкесенка, – один из них.

– Стало быть, – вздохнул я, – не стоит молодых девок пускать с дому по вечерам.

– Стало быть, не стоит, – вздохнул Саша.

– А ведь Светка к тебе бегает гулять, – сказал я, – мама мне уже рассказывала. Уж второй или третий день бегает, пока ты на дежурстве небыл.

– Бегает, – сознался Саша, – но ты не подумай, – посмотрел он на меня как-то испуганно, – я честный и порядочный. Мы с ней в центре, под фонарями гуляем. На лавочке сидим в станичном парке. Там до нашего отделения два шага.

– Да знаю, я знаю, – сказал я суховато, – да вот только, сам понимаешь, время неспокойное, раз уж так, – кивнул я на портрет.

– Очень уж мы друг другу нравимся, – сказал грустно Саня, – неужто запретишь видеться? Я твою Светку уже знаю. Она своевольная девка, ей лишнего не скажи. Как если что ей вобъется в головку, так уж она не отступит. Сбежит ко мне.

Я задумался. Прав был, он если уж по-честному. Поговорить с ней? Может не понять. Горячее у девушек в этом возрасте сердце. А запретить – сбежит. И даже то, что ремня потом от папки схлопочет, не остановит Светку.

– Скажи мне, Саня, – начал я серьезно, – желаешь ли ты Светлане добра?

Саша нахмурился, поджал губы. Молчал недолго. Потом почесался под фуражкой задумчиво и сказал:

– Конечно, желаю. Только такой твой вопрос мне непонятен.

– А я сейчас поясню. Я поговорю со Светой, что пока лучше ей не гулять так уж открыто. Сам помнишь, что на нее черкесята положили глаз тогда, на танцах.

– Да помню-помню. Забудешь тут, – Отвернулся Саня смущенно.

– Так вот. И ты ей скажи, что пока не будете гулять. А коль уж захотите встретиться, лучше приходи к нам в гости. Или я Светку буду к тебе в гости привозить. Ну или днем встречайтесь. Днем-то не воруют.

– Днем не воруют, – просиял немного милиционер. Потом улыбнулся, – спасибо Игорь. Рад я, что ты такой понимающий человек.

– Доверяю я тебе, Саня. Что ты сделаешь все как надо, – сказал я, отдавая ему последний для поклейки листочек, – а мое доверие стоит много.

– Спасибо, что доверяешь, – улыбнулся он.

– Надеюсь, – я пошел к Белке, махая ему рукой, – ты его, мое доверие, не подведешь.

***

– Скажи мне, Дорогой Игорь, – начал Щеглов, когда парень пришел вечером к нему в гости, – а чего бы тебе самому хотелось? Есть ли у тебя какие-то желания?

По своему обыкновению, Евгений Макарович усадил Землицына на диван, под навесом своего двора. Сам расположился же с другого края дивана, у деревянного подлокотника.

На небольшом столике, что стоял тут же, уже дымились подготовленные заранее супругой зампреда щи. В летней кухне, в кастрюлях, закутанных вафельными полотенцами, ждало своей очереди второе: толченка из молодой картошки со сливочным маслом и свиные котлеты.

Евгению Макарычу очень хотелось поговорить с Игорем. Видел он в нем простака. Обыкновенного молодого парня, которому можно легко задурить голову обещаниями материальных благ, которых так мало было в жизни простого колхозника.

Щеглов всегда называл такую возможность, возможность получать тем или иным путем обильные материальные блага: импортную одежду, машины, дефицитную еду, расплывчатым выражением “выйти в люди”. И то, что в сотрудничестве с ним, колхозник “выйдет в люди” Щеглов обещал каждому молодому парню, которого собирался втянуть в свою преступную схему.

На деле же, он просто использовал их, этих людей. Потому что прекрасно знал, что “выходом в люди” все только начинается. Никогда нельзя утолить свои аппетиты, если уж они появились. Он, например, не мог. И новый свой аппетит, собирался он утолить в том числе и за счет Игоря Землицына. Вот только сначала нужно было глянуть: а как этот молодой мужчина ответит на его вопросы? Можно ли рулить им в достаточной мере? Есть ли в нем тяга к этому слепому обогащению, что так яро проснулась в эти застойные советские времена у молодых людей?

– Конечно, есть, – сказал Игорь, принимая от жены Щеглова рюмку ягодной наливки.

– Очень хорошо, – улыбнулся Щеглов, – очень. У меня тоже есть. И я считаю, должны мы за эти наши желания выпить.

Игорь пожал плечами, и они чокнулись. Одним махом опрокинули свои рюмки. Закусили.

– И какие же они, твои желания? – Спросил Щеглов, – вот у твоего соседа, Саши Плюхина. Знаю я его хорошо. Особенно отца. У него есть мотоцикл. Он в комсомоле состоит. Надо думать, ты тоже хотел бы себе мотоцикл? Или машину?