Шофер. Назад в СССР

— Ты обо мне, — сказала мне Ира, когда я высаживал ее возле мемориала неизвестному солдату, — невесте своей не говори. А то вдруг обидится. А хотя, — она задумалась, — пусть обижается! Проще тебя будет от ней увесть.

— Я сам кого хочешь уведу, Лиса, — рассмеялся я в ответ, — а невесты у меня нету. Но это пока что.

— И то верно, — загадочно стрельнула она светлыми глазами, — пока что нету.

Уже совсем стемнело, когда я направился к гаражу. Поехал по Красных Партизан, мимо небольшого консервного завода станицы Красной.

Съехав с асфальтовой дороги на гравийку, я затрясся по камням. Заметил вдали, в сгустившихся сумерках, машину.

Это был стоявший на обочине желтый «пирожок» Москвич ИЖ-2715. Помаргивая аварийными огнями, он прижался к обочине.

Внезапно, водительская дверь открылась. Оттуда выбрался и оббежал пирожок с капота мужичок не старше лет двадцати пяти. Невысокий, он был модно одет в брюки-бананы и цветастую рубашку с острым воротником.

Парень выбежал на середину дороги, принялся махать руками. Поломался, значит. Помощь нужна.

Прижавшись к обочине, я выглянул из окошка.

— Здорово, мужик! — Подбежал он ко мне, глянул снизу вверх.

Его просто деревенское лицо и соломенные волосы как-то не писались с модной городской одеждой. Если у нас молодежь так и одевалась, то только на клубные танцы.

— Это, — Продолжал он, — у тебя бензин есть? Стал я! Думал, еду с запасом. А как стал посередь дороги, так кинулся к канистре, а там пустота! Я друга моего отправил с канистрой к людям, бензина попросить. Только нету его что-то.

— Здорова-здорова, — ответил я, поглядывая на машину.

Больно знакомой она мне казалась. На бортах грузовой части ИЖа было что-то нарисовано. Но сзади я не видел, что. А вот мужичка я не знал совсем.

— Может есть у тебя немного бензину? У меня шланга есть, давай я себе солью чутка?

— Да что уж там, — пожал я плечами, — давай.

— Спасибо! Спасибо, тебе! — Крикнул он и побежал к машине.

На миг он замешкался у грузовой двери пирожка. Опасливо посмотрел на меня. Потом открыл машину, но совсем слегка, так чтобы я не видел, что внутри. Это меня слегка насторожило.

Парнишка прибежал со шлангом и трехлитровой стеклянной банкой для закруток.

— Мне чутька совсем надо! Только дотянуть до сельповского склада!

— На сельпо, что ль, работаешь, — сказал я, откручивая крышку газоновской горловины, — автолавка?

— Ага! По рынкам, по всему поселению, по хуторам, катаюсь.

— А как тебя звать?

— Лёнька Иваницкий! А тебя?

— Игорь. Землицын.

Парень сунул трубку в горловину, принялся сосать бензин. Когда топливо побежало вверх и струей бабахнуло ему в рот, он закашлялся. Скривился, но все же направил струю в банку. Сам же, ругаясь тому, что выделал в горючем всю рубашку, страшно кривился от бензинового топлива:

— Ятить его! На год вперед напился бензину!

— А ты куда едешь? Откуда? Что продаешь?

— Да, — забегали его глаза растерянно, — вот, с Южного еду.

— Поздно что-то, — задумался я.

— А что позднего? — Он растерянно засмеялся, — пока все хутора у нас объедешь, там постоял, там постоял. Вот уж и к ночи домой.

Странный он был, этот мужичок. Если он с Южного едет, то как он оказался тут? У консервного завода? Как так ехать надо, чтоб сюда забрести? В общем, не поверил я ему. Да и в, общем-то, он мне не понравился. Глазки хитрые, бегают. Сам лопочет как-то, суетится, в глаза заискивающе заглядывает. Раздражают меня такие. А этот, кажется, еще и скрывает что-то. Уж не наворовался ли чего? Может, тащит, что народ своими потом да кровью выращивает, и на сторону сбывает. А ну, проверим-ка.

Мужик наполнил банку, побежал заливать в свой бак.

— А что у тебя в кузове есть-то? — Спросил я, рассматривая надпись «Автолавка» на его кузове.

— Да ничего уж нету! Пустенько! — Улыбнулся он во все тридцать два.

— Да что ты чешешь? — Хмыкнул я.

— Чего? — Испуганно расширил глаза Лёнька, — чего эт чешу? Не чешу я вовсе!

— Ну конечно, — я хмыкнул, — ближний свет тебе с Южного через консервный ехать.

Он не ответил, нахмурившись, выпрямился, снял лейку с горловины.

— Да не пугайся ты. Что везешь? С консервного чего-то? Закрутки? Соленья? Может тушенка? Я б купил домой. Деньги есть, — подыграл я ему.

Внезапно маленькие глазки мужичка загорелись жадными искорками. Он повременил чуть-чуть, потом решился.

— Купил бы? — Он сглотнул, — да у меня тут разные, консервы. И тушенка из свинины, говядины есть. Будешь?

Свинина да говядина. Мда, в станице консервный завод, а тушенки на полках не сыщешь. Вечно только и слышишь: «разобрали».

— Ну да, купил бы. А ты что подумал?

— Да так, — он сглотнул, — ничего. Ну ладно, — пойдем. Только так, чтоб никто не видел.

Он заглянул в вонючую банку из-под бензина. Зачем-то понюхал. Сунул ее в кабину. Озираясь по сторонам, он мялся у задней двери. Косился на стариков, сидевших на лавке неподалеку. Посматривал даже на капающихся в песочной куче детей. Несмотря на сумерки, парень явно побаивался.

— Да что ты жмешься как девка стеснительная, — хмыкнул я, — кому оно надо?

— Хорошо, — решился он и тихонько распахнул двери фургона.

Внутри же я увидел целые ящики закруток и тушенки. Видимо, правда отгружали ему с завода.

И тут, так мне мерзко стало от всего этого. Это ж, в том числе, из-за таких вот проныр дефицит в стране! Тянут все под себя. Собственники, етить их. А потом пришла обида, что не без влияния таких людей, ушло то славное советское время, в котором можно было жить без особых хлопот и забот. Знай, только делай свое дело и ни о чем не переживай.

— Кто ж с тобой еще повязан-то, — холодно сказал я себе под нос, — прижать бы всех вас к ногтю.

— Чего? — Не понял парень.

Внезапно, улицу осветил свет чужих фар. Оба мы оглянулись, а парень еще и двери захлопнул.

По улице, тихим ходом шел красный москвич. Под его шинами мерно хрустела гравийная крошка. Внезапно, осветив нас, машина на миг застыла, словно бы водитель раздумывал, ехать ли дальше. А потом, решившись, все же тронулся.

Москвич остановился посередине дороги перед нами. С пассажирского тут же вышел мужик средних лет, одетый в рубашку с клетками и коротким рукавом. Он удивленно посмотрел на меня с Лёнькой.