Шофер. Назад в СССР

— Ой! Аккуратненько! — Поддерживая голову, бежала за ними Маша.

Я забрался в кузов первым, помог втянуть Степаныча.

— Уой!

Маша взвизгнула, когда я втянул ее за руку, а завгар подсадил снизу. Потом полез сам.

Натужно, пыхча и обливаясь потом, залез и завгар. Подсаживали его в четыре пары рук, а мы с Машей тянули наверх.

— Так, — Маша опустилась рядом с механиком по выпуску, окинула взглядом Федотыча, который все еще не мог отдышаться, — набок его! И под голову подложить!

— Угу, — промычал завгар, комкая одну из рубах, на которых уложили старика.

Оказавшись в машине, я дождался, пока Кашевой с Микиткой замкнут задний борт и дал сигналу. Мужики расступились от машины, а я рыкнул двигателем. Включив заднюю, поехал.

Белка, резво покатилась, развернулась носом к воротам. Когда я включил первую и выжал педаль, машина заурчала уже добрее. Двигатель разогрелся, привык уже к работе после долгого простоя.

Мы поехали из гаража. Выбравшись на трассу, я погнал машину, думая только о том, как бы ни постучали мне сверху, по кабине, мол, останавливай, недовезли…

— Довезем, — проговорил я себе под нос, — назло всем довезем…

Мы с Машей и Федотычам дежурили у машины, во дворе. Перевозка для Маши и завгара оказалась непростой. Примерно на полпути Степаныча стало рвать. Было, значит, у него сотрясение мозга. Еще бы, от падения-то. Но Маша доблестно, как настоящая медсестра справилась с этим. Не дала Степанычу захлебнуться.

Когда мы приехали, то доктора и медбратья помогли выгрузить механика. Занесли его на каталке в больничный корпус.

— Давай обождем немного здесь, — сказал мне тогда завгар, — пока убедимся, что с ним все нормально. Он, хоть и вредный, как репей, ну так други ж мы с ним, с детства. Вместе в оккупации фашистской сидели. Вместе семьям помогали поисть добыть, пока фашисты все с хат себе выгребали. Хороший он мужик, хоть и вредный. Хочу знать, что с ним все нормально будет.

Несколько раз я ходил в больницу, но все получал от врачей отворот. Жди, мол. Сами скажем. Так просидели мы в больничном дворе часа два, пока долговязый, в белом халате, врач, не вышел с корпуса и не направился по тенистому дворику к нам.

— Геморрагический инсульт, — без затей проговорил врач, поправил на худощавом скуластом лице очки.

— Чего? — Побледнел завгар.

— Кровоизлияние в мозг, — сказала Маша.

— Совершенно верно, — сказал доктор, — усугубленное хоть и легкой, но травмой головы. Сотрясение.

— Упал с табурета, — сказал я.

— Он выживет хоть? — Сглотнул завгар.

Врач посмотрел на него сверху вниз. Посмотрел строго.

— Тут шансов пополам, — сказал он, — судя по вашим рассказам, непонятно сколько он там пролежал, когда его хватил удар. Непонятно, какой очаг. Нету у нас таких аппаратов, чтобы определить в достаточной мере. Потому собираем перевозку в районную больницу. Там уж точно будет видно. Сейчас оказали помощь, какую смогли, чтобы немного состояние устаканить. Но даже в таком случае, — врач снова поправил сползшие очки, — велика вероятность, что Егор Степаныч останется инвалидом. У него есть близкие?

— Да есть. Дочь в Ростове, — задумался Федотыч.

— А кто поближе?

— Племянник, — сказал я хмуро.

— Если Егор Степаныч выживет, — сказал строго доктор, — понадобится ему долгое лечение и реабилитация. Присмотр, значит. Родственники должны быть к этому готовы.

Мы с завгаром переглянулись.

— Хоть бы выжил, — вздохнул Завгар, — а там уж посмотрим. Не оставим нашего механика в беде.

— Мы сделаем что сможем, — подхватил врач. — Более нету смысла вам тут ждать. Больного готовят к перевозке, — врач глянул на наручные часы, — через десять минут отъезжают. А вы молодцы, — посмотрел он на меня, — быстро сообразили. Шустро. Если б не вы, точно бы не спасли. А так, дали вы ему шанс на жизнь.

— Скажите, — нахмурился я, — а отчего такое может быть? Возраст?

— Возраст тут не определяет, — врач покачал головой и в очередной раз поправил очки, — хотя и влияет. У больного в анамнезе есть заболевания, чьим следствием может явиться такого рода инсульт. Но вот побуждает обычно к этому сильное душевное переживание. Давление поднимается, рвется сосуд и происходит кровоизлияние.

Я задумчиво отвел глаза к земле. Врач помялся еще пару мгновений. Потом попрощался и вернулся в больницу.

— Мятый слышал, — сказал я, — как Степаныч с Серым утром на складе ругались. Сильно ругались.

— А потом Степаныч долго там, на складу сидел, — вздохнул завгар, — и чего у нас в гараже не ладится? Чего все наперекосяк?! — Всплеснул он полными руками.

— Ничего, Федотыч, — сказал я, — садись в машину. Отвезу вас обратно.

— Надобно Серому сообщить, — сказал завгар, когда тесно притулился к пассажирской двери, чтобы Маше было место, — что с его дядькой приключилось.

— Я скажу, дядь Миш, — проговорил я, — по этому поводу не переживайте.

* * *

Сегодня с какой стороны ни посмотри, у Паши Серого был плохой день. Дела с зампредом шли неважно, потому как он решился пока не безобразничать, да еще и с дядькой ругались все утро.

— Ишь какой, — гоня машину обратно в гараж, пробурчал себе под нос Серый, — жизни меня учить решил. А сам-то каков?

Весь сегодняшний день Сашка крутил этот неприятный разговор в голове. Думал он, что будет Степаныч, родич его, тут, в Красной, ему подмогой. Это ж по его предложению, Серый с мамкой да братом переехал в станицу. А как оно вышло? Поучать взялся Серого, как маленького.

— Да как же ты не поймешь? — Говорил Степаныч, — что правильно он все делает! Правильно решил затихнуть, пока армавирское дело тянется. А ты куда лезешь?

— Я уже жалею, — сказал Серый, — что признался тебе, про новые свои дела. Я, то думал, ты мне подмогнешь с запчастями-то. А ты чего?

— Да было бы у нас их много! Так, я бы, может, — Степаныч осекся, опустил глаза к пыльному полу склада, — дак их то не так много. Запчастей-то. Коль щас станут на сторону утикать, так быстро их хватются.

— Да кому они нужны? Кто за ними смотреть-то будет? — Насупился Серый.

— Будуть! Особенно когда начнется уборка, а машины все стоять! И чего тогда?

— Да ничего не будет! — Махнул рукой, Серый, — а как раньше было? Все как-то колхоз выкручивался и щас выкрутится.

— Нет, Пашка, — отрезал Степаныч, — отвечаю я тебе отказом. Не будем мы запчасти на сторону со складу продавать. Ну! К чертовой матери!

Пашка нахмурился. Раздул ноздри своего тонкого носа.

— Ну и брехло ты, Степаныч.