Шолохов

Дан был приказ чеканить медаль «За оборону Сталинграда». Шолохов будет удостоен этой награды. Она пропишет посланца «Красной звезды» в одном строю с теми, кто был участником одной из самых великих битв в истории человечества.

Дополнение. Хождение по окопам с журналистским блокнотом обогащало писателя. Для будущего военного романа скапливались — строка за строкой — приметы фронтовых буден, которые узнавал не из пересказов или документальных фильмов.

Шолохову явно приходилось брать в руки саперную лопатку — иначе вряд ли появилось бы в романе такое описание: «Высушенная солнцем целинная земля была тверда, как камень. Лопатка с трудом вонзалась в нее на несколько сантиметров, откалывая мелкие, крошащиеся куски, оставляя на месте среза глянцевато-блестящий след…»

Только по собственным наблюдениям могли выписаться и такие строки: «Шедший впереди средний танк противника с ходу налетел на плетневую, обмазанную глиной колхозную кузницу, на миг весь окутался пылью и, вырвавшись из-под рухнувших обломков, неся на броне сухой хворост и осыпающийся мусор, расстрелял пушечным огнем расчет станкового пулемета, успел раздавить несколько стрелковых ячеек…»

Общение с теми, ради кого готовился браться за роман «Они сражались за родину», укрепляло в мысли: не цензура, а правда должна командовать писательским пером. Потому-то в романе и появится признание — необычное, как истинное пособие в науке побеждать: «Воевать как следует еще не научились и злости настоящей в нас маловато. А вот когда научимся да когда в бой будем идти так, чтобы от ярости пена на губах кипела, — тогда и повернется немец задом на восток…»

Глава третья 1943: ЦЕНЗУРА ЦК

В день первый января 1943 года Сталин подписал директиву Ставки Верховного главнокомандования — начинать наступательную операцию с кодовым названием «Дон».

Визит к Берии

Шолохов, ясное дело, ничего не знал о секретной директиве. Но Вёшенская не уходила из памяти. Тут еще от сына одного приятеля весточка — горестная: «Мы по равнине подъехали к Вёшенской… Церковь была развалена, обгоревшие стены обрушившихся зданий, развалины домов, воронки от снарядов и бомб…»

Писателю рассказали, что в «Правду» приходит много писем с вопросами: когда Шолохов предстанет с чем-то значительным о войне? Он в ответ — знаю, мол, читал некоторые такие письма:

— Все, все хотят, чтобы ничто не было забыто. И я этого хочу. Во имя тех, кто жив, и тех, кого уже нет, и тех, кто будет потом…

У него спросили: о чем будет новый роман? Ответил:

— О русском солдате, о его доблести. О его суворовских качествах известно миру. Но эта война показала нашего солдата в совершенно ином свете. И я хочу раскрыть в романе новые качества советского воина, которые так возвысили его в эту войну.

Он особо отметил, что в романе будет много юмора. Это кое-кому показалось странным, несвоевременным — не рановато ли шутковать: ведь главного перелома в войне еще нет. Шолохов не согласился:

— Что читают на переднем крае, когда есть свободная для этого минутка? Приключенческую, веселую литературу. Чтобы уйти от мясорубки, от страшных размышлений о войне — на фронте ведь мало веселого. И я подчинился этой необходимости…

…В феврале на сборе всех своих сотрудников редактор объявил, что Сталин ввел погоны; их отменили в революцию. Через несколько дней Шолохову вручили полковничьи: с двумя просветами при трех звездах; золотые для парадного мундира и зеленые для повседневья. Офицер! Золотопогонник! Сколько сказано о них в «Тихом Доне» и с уважением, и с презрением. И все-таки хорошо, что Верховный вспомнил вековые традиции русского офицерства.

Февраль оказался щедрым на добрые новости и для страны, и для Шолохова.

Во второй день этого месяца завершилась ожесточенная битва под Сталинградом, она длилась более полугода. Мир убедился: советский солдат и после обороны Москвы показал, что сильнее фашистского.

Впрочем, Шолохов конечно же осознавал, что победа под Сталинградом еще не разгром Германии. Она все еще могуча.

Москва. «Правда» 4 февраля напечатала небольшую карту больших военных действий. Нетрудно представить, как вглядывался в нее Шолохов: Ростов, Миллерово, города и станицы вокруг и рядом. Ясно, что карта не зря напечатана — значит, там не просто бои, а идет наступление. Так и было. Через 12 дней газеты дали сообщение Совинформбюро: «Войска Южного фронта заняли Ростов-на-Дону». Сколько же крови впитали стылые снега…

Ростов. Военный Совет фронта направил Сталину победную реляцию: «Над цитаделью тихого Дона — Ростовом — взвилось великое и непобедимое Красное знамя Советов…»

Радостные вести с фронта — не очень радостные о том, как живется семье, а тут еще и неуходящие боли от контузии, и заботы о романе… Однако верен давним, с 20-х годов, убеждениям заступаться за опальных.

…Корней Чуковский. Он узнает, что Детгиз получил указание не печатать его сказку «Одолеем Бармалея». Но ведь с ее помощью он хотел научить детишек ненавидеть фашистов. Видимо, не все выписалось так, как хотелось. Однако же вместо подсказки его обвинили в идеологической ошибке. Опасное обвинение по тем временам, не зря он вписал в дневник: «Злые вороны выклевали мне очи…» Ищет заступников, да все отвернулись. Еще бы, говорили что сам Сталин сказкой недоволен. Только два писателя подписали письмо в защиту сказочника: Алексей Толстой и Шолохов.

…Ефим Пермитин. По той причине, что не так «отобразил» коллективизацию в своих повестях «Когти» и «Враг», давно уже пребывает во «врагах народа». Шолохов нашел возможность обратиться к Сталину в его защиту. Тот смилостивился и сказал по телефону Берии: «Надо уважить Шолохова». Дисциплинированный нарком вызвал к себе ходатая:

— О ком просишь?

Шолохов начал с заслуг Пермитина в литературе. Берия перебил:

— Не читал и читать не буду. Ты скажи: наш человек?

— Наш человек!

— Напиши фамилию…

После этого позвонил кому-то:

— Ефим Николаевич Пермитин. Писатель. Освободить, восстановить во всех правах.

Март. Вдруг вспомнили о Шолохове во Всесоюзном обществе культурных связей с заграницей. Тогдашняя начальница этого самого ВОКСа придумала выпустить в США несколько фильмов. Написала в ЦК: «Учитывая огромную пропагандистскую силу американского кино (если фильм идет большим экраном, его смотрят 30–40 мил.), созданные фильмы о СССР могли бы стать одним из мощных средств нашей пропаганды…» И предложила собрать тех, кто смог бы написать сценарии. В ее списке 20 писателей, и Шолохова не забыла. Правда, из этой затеи ничего не вышло.

В этом же месяце Шолохов попытался встретиться со Сталиным. Ответ был передан через помощника: «Тов. Поскребышев! Передайте т. Шолохову мои извинения и скажите, что не в состоянии выполнить его просьбу ввиду перегруженности работой».

С чем же собрался в Кремль? Возможно, ответ на этот вопрос подскажет моя находка в главном архиве партии.

В апреле Маленкову передали папку с бумагами — страниц пятьдесят. Отличная машинопись, отличная бумага. На первой странице: «Михаил Шолохов. Они сражались за родину». То новое творение Михаила Шолохова!