Шорох

Сейчас, сидя на скамейке в сквере возле городской ратуши, я уже позабыл о только что увиденной неприглядной сцене на выходе из метро и отдыхал, любуясь живописным, словно на открытке, видом на небольшую площадь и стоявший в центре нее памятник. Памятник был самым заурядным – скульптурой какому-то историческому или политическому, или культурному деятелю этой страны. Преисполненный уважением к народу, который создал эту страну, город и живет здесь, я решил поинтересоваться: кто же из ее сограждан заслужил такой великой чести? Подойдя к скульптуре, прочитал на постаменте имя человека, годы его жизни и о его заслугах. Интуиция (или жизненный опыт) меня не подвела – памятник был установлен, действительно, в честь национального политического деятеля. Его имя ничего мне не говорило, значит, личность была не мирового, а так сказать, местного масштаба.

Удовлетворив любопытство, я уже было собрался вернуться на скамейку, как вдруг кольнула мысль: «Памятник-то какой чистый! Неужели моют?». Меня удивило отсутствие каких-либо следов на памятнике или даже намеков на птичий помет, ставший настоящей проблемой российский городов. «Голубей-то нет!», – внезапно осенило меня. И, действительно, за почти полчаса, что я находился в сквере, я не увидел ни одного из них. Сразу же вспомнились многочисленные стаи голубей и их собратьев поменьше – воробьев, уже давно являвшихся неотъемлемым атрибутом и проклятием наших парков, скверов и площадей.

«Ну и ну?! Куда же они делись?», – удивленно подумал я. Мысль, что можно вот так, без птичьего помета, перьев, хлебных крошек и антисанитарии спокойно наслаждаться городским пейзажем, не умещалась в моей голове.

Занятый своими мыслями я направился к скамейке, как вдруг, сделав несколько шагов, едва успел остановиться и не наступить на что-то серо-рыжее, шевелящееся внизу. Это «что-то» оказалось довольно крупной белкой, уставившейся на меня черными бусинками глаз.

«Странно, что не убегает!», – поразился я, вспомнив ее российских хвостатых сородичей, предпочитающих избегать людского внимания. «Наверное, прикормленная, ручная», – найдя подходящее объяснение, я продолжил свой путь.

В это время, откуда не возьмись, одинокий сизый голубь, может быть, заметив меня, и в надежде разжиться едой, описав полукруг, плавно приземлился в нескольких метрах. Гуля и двигая шеей в такт движению, птица осторожно, внимательно наблюдая за мной, стала приближаться. Через несколько секунд, не встретив с моей стороны ничего для себя опасного, голубь успокоился и по идеально стриженому газону смело двинулся ко мне.

Я и птица, последние минуты занятые друг другом, не заметили, как по коричневым стволам голубых елей, линией высаженных позади памятника, серо-рыжие молнии белок устремились вниз на траву. Еще несколько мгновений, и, высоко задрав пушистые хвосты, стая из двух десятков особей медленным полукружьем вплотную приблизилась к нам. Я, в отличие от голубя, у которого белки находились сзади, успел их заметить, и заторможено наблюдал за тем, что будет дальше.

Долго ждать не пришлось. В следующую же секунду, словно по команде вожака, стая, как одно целое, кинулась на голубя. Прямо на моих глазах, почти у самых ног, зеленую траву газона покрыло небольшое шевелящееся покрывало серо-рыжих пушистых тел, под которым мгновенно исчезла застигнутая врасплох птица. Торчащие вертикально хвосты образовали собой большой пушистый комок, через который ничего не было видно. Угадывалась какая-то борьба, да и то не долго. Я оцепенел. Омерзение, ужас и жалость к несчастному голубю боролись во мне! Но сильнее всех оказалось любопытство! Я понимал, что мог спасти голубю жизнь, одним пинком ноги отогнав кровожадных белок, но поведение зверей было настолько необычным, что я решил досмотреть этот фильм ужасов до конца.

Пушистый клубок копошился и издавал глухой многоголосый писк, от звука которого к горлу подкатил ком, беличьи хвосты мерно покачивались, потом так же внезапно зверьки вдруг разом отпрянули от центра своего смертоносного круга и серо-рыжими зигзагами, распластавшись по газону, стремительно «взлетели» обратно на вершины елей.

Я опустил глаза в то место, где совсем недавно на меня доверчиво смотрел голодный голубь, и с большим трудом заставил себя не отвести их в строну: рядом с небольшой кучкой окровавленных перьев и небольшими комочками каких-то темных ошметков, сидела крупная белка и черными бусинками глаз смело смотрела на меня. Мордочка и усы зверька были в чем-то красном.

Приступ тошноты мощным и быстрым импульсом поднялся откуда-то из живота и опрокинул меня на колени, заставив уткнуться лицом в траву и забиться в конвульсиях рвоты.

Когда, успокоившись, через несколько минут я поднял голову, белки рядом уже не было. Почему-то показалось, что пока я стоял на четвереньках и был беспомощен, она могла прыгнуть мне сзади на шею и попытаться острыми зубками разорвать кожу. От этой мысли меня передернуло, и по спине пробежала ледяная судорога. «Тьфу, гадость-то какая! Надо выпить водки или виски, не важно чего, только быстрее… Быстрее в гостиницу!», – подгонял я себя, пока почти бежал из сквера обратно к метро.

«Вот почему у них такие чистые фасады зданий и памятники! Ни одного пятнышка! Ничего птицами не загажено! Как же я раньше не заметил, что нигде не видно голубей. Нигде! Теперь понятно почему – их всех сожрали белки! Зато белок – целые полчища…», – открылась мне очевидная истина. «Что же это такое?! Как такое может быть? Неужели люди этого не замечают? Или это всех устраивает? Чистота и никаких хлопот? Удобно, что и говорить… Но это же противоестественно!», – негодуя, я все дальше удалялся от злополучного сквера.

Вот и знакомая станция метро. Распахнув стеклянную дверь в павильон, я шагнул внутрь мимо лежащего на боку уже «знакомого» мне бомжа, который вдруг выбросил руку и крепко схватил меня за брючину. От неожиданности я вскрикнул и, чтобы не упасть, остановился, пытаясь одновременно сохранить равновесие и освободить ногу.

– Они всех их сожрали! Да!.. И нас… и нас сожрут! Да! Помоги… – приподняв над полом черное от грязи, засохших кровоподтеков и синяков лицо, бездомный впился в меня взглядом безумных глаз.

Прохожие шли мимо, не обращая на нас внимания. Я никак не мог освободить ногу и не знал, что делать дальше. Ну не бить же мне этого несчастного!

Внезапно стеклянные двери с улицы распахнулись, и вошли двое высоких мужчин крепкого телосложения, одетых во что-то серо-неброское. Молча подойдя к нам, один из них расцепил руку бродяги, которой тот по-прежнему пытался держаться за меня, другой в это время ловким движением заклеил бомжу рот скотчем и вдвоем, уложив бродягу на складные матерчатые носилки, они вынесли его на улицу. Кинувшись к дверям, я успел заметить черный микроавтобус, в который, распахнув задние дверцы, неизвестные затолкали носилки с бездомным. Один из них повернулся ко мне. Я в ужасе оторопел – на меня смотрели две черные бусинки глаз и беличья мордочка с темными усами, испачканная чем-то красным:

– Чистота и никаких хлопот! – и погрозил мне пушистым мохнатым рыже-серым пальцем, после чего сел на водительское сиденье и, тронув машину с места, исчез в городском потоке.

Я стал задыхаться, казалось, что потолок станции метро опустился всей своей многотонной громадой на меня и вот-вот раздавит. Не в силах больше оставаться здесь, я выскочил на улицу и побежал вдоль дороги.

Многие водители автомашин, троллейбусов и автобусов, заметив размашисто и одиноко бегущего по улице мужчину спортивного телосложения, с сосредоточенным лицом, в хорошем деловом костюме, галстуке и кожаной коричневой папкой в руке, искренне радовались за этого приверженца здорового образа жизни и, сигналя клаксонами, приветствовали меня взмахами рук.