Шорохи

– Мы еще вернемся к этому, – ответил он. – Сейчас на мне масса других, более срочных дел. Возможно, через несколько недель.

– Буду с нетерпением ждать звонка.

– Если можно, еще два небольших вопроса, – сказал Джошуа.

– Да?

– Мистер Фрай не рассказывал вам, почему он боялся матери?

– Уж не знаю, что она ему сделала, – ответил оккультист, – но он ненавидел ее всеми фибрами души. Я никогда еще не встречал такой лютой, звериной ненависти.

– Я знал их обоих, – Джошуа как бы размышлял вслух, – и ничего не видел. Наоборот, считал, что он боготворит ее.

– Значит, это была тайная ненависть, которую он много лет лелеял в тайниках сердца.

– Что же она могла сделать?

– Понятия не имею. Но за этим стояло что-то ужасное. Он даже не мог говорить об этом. Ваш второй вопрос?

– Бруно не упоминал о двойнике?

– Каком двойнике?

– О ком-то, кто мог выдать себя за него.

– Принимая во внимание его габариты и специфический голос, найти такого двойника было бы нелегким делом.

– Очевидно, ему все-таки удалось. Я пытаюсь выяснить, зачем ему это понадобилось.

– Почему бы вам не спросить самого двойника? Уж он-то знает, для чего его наняли.

– Я еще не разыскал его.

– Понимаю, – протянул Готорн. – Нет, мистер Фрай никогда не говорил о двойнике, но мне только что пришло в голову…

– Что?

– Может быть, это и есть та причина, по которой он хотел завести двойника.

– Какая же?

– Сбить с толку мать, когда она придет за ним с того света.

Джошуа вынужден был признать, что в гипотезе Готорна что-то есть.

– Ну что ж, – сказал он. – Спасибо за то, что уделили мне внимание.

– Не стоит. Так я жду вашего звонка.

Джошуа положил трубку и подошел к окну. Холодный, внезапно налетевший ветер заставлял дребезжать оконные рамы. Похоже, что в этом году осень быстро перейдет в зиму. Уже сейчас больше похоже на ненастный январь, чем на начало октября.

Теперь Лэтэм Готорн казался ему гигантским пауком. «Пришествие Вельзевула не за горами. Были знамения. Да, теперь уже скоро!»

В воздухе витала угроза.

Вдруг кто-то постучал в дверь. Карен Фарр, его молодая, энергичная секретарша.

– Я думала, вы уже ушли, – удивился Джошуа, взглянув на часы. – Ваш рабочий день кончился час тому назад.

– Я задержалась с обеда – пришлось наверстывать.

– Работа – важнейшая часть жизни, дитя мое. Но не стоит посвящать ей все свое время. Ступайте домой. Завтра наверстаете.

– Да мне всего и осталось-то работы на десять минут, – возразила она. – И потом, к вам двое посетителей.

– Я ни с кем не договаривался.

– Они из Лос-Анджелеса. Лейтенант Клеменца и Хилари Томас. Та самая…

– Знаю, знаю, – перебил Джошуа. – Скорее зовите их!

Он устремился навстречу своим гостям. Последовали неловкие представления, потом Джошуа усадил их рядышком на диван, предложил прохладительные напитки, плеснул в бокалы немного «Джека Дэниэлса» и сам устроился в кресле напротив них.

У Тони Клеменца был располагающий вид. Уверенный и деловитый молодой человек.

Хилари Томас излучала достоинство и независимость. И, конечно, была очаровательна.

С минуту никто не отваживался начать. Наконец Джошуа не выдержал:

– Я никогда не верил в телепатию, но сейчас рискну попробовать. Вы приехали не только затем, чтобы поговорить о том, что случилось на прошлой неделе. Не правда ли? Случилось что-нибудь еще?

– И очень многое, – подтвердил Тони. – Такое, что не лезет ни в какие ворота.

– Нам посоветовал обратиться к вам шериф Лоренски, – добавила Хилари. – Может быть, вы прольете свет на эту загадку.

– Я сам – в поисках разгадки, – возразил Джошуа.

Хилари вскинула голову и с любопытством посмотрела на него.

– Я тоже немного телепат. У вас здесь тоже возникли проблемы?

Джошуа сделал глоток виски.

– Будь я суеверен, я сказал бы, что… среди живых бродят покойники.

Снаружи умер последний луч света; угольно-черная ночь поглотила долину. Пронизывающий ветер искал в оконных рамах щели, свистел и постанывал. Но в кабинете Джошуа стало по-новому тепло: его и Тони с Хилари согрела взаимная симпатия, а также общий интерес к загадке Бруно Фрая.

* * *

Бруно Фрай проспал на заднем сиденье темно-синего «Доджа» до одиннадцати часов утра и, как обычно, проснулся от кошмара, под аккомпанемент грозных и непонятных шорохов.

Какое-то время он неподвижно сидел в душном, плохо освещенном грузовом отсеке, обхватив руками плечи, ощущая себя бесконечно одиноким, брошенным и во власти страха. В конце концов он не выдержал и расплакался.

«Я умер, – думал он. – Умер. Мерзкая, поганая сука выпустила из меня кишки».

Постепенно он перестал плакать, и эту мысль вытеснили другие.

«Если я умер, то как же я здесь сижу? Можно ли быть живым и мертвым в одно и то же время?»

Он обеими руками схватился за живот. Там не было ни ножевых ран, ни шрамов.

Мысли Бруно внезапно прояснились, как будто со дна сознания поднялся серый туман, и на короткое время действительность предстала перед ним такой, какая есть. Он начал спрашивать себя: да правда ли, что Кэтрин восстала из мертвых? Что, если Хилари Томас – всего только Хилари Томас и никакая не Кэтрин Энн Фрай, а его замысел – чистейшее безумие? А все прочие женщины, убитые им на протяжении пяти лет, – были ли они новыми воплощениями Кэтрин или обыкновенными, ни в чем не повинными женщинами?

Бруно сидел на полу фургона, оглушенный своими мыслями, в полной растерянности перед этим новым взглядом на жизнь.

И эти жуткие шорохи, наполнявшие собой его сны…

Он вдруг понял, что если хорошо сосредоточиться и порыться в воспоминаниях детства, можно будет отыскать ответ. Из глубины памяти всплыла тяжелая двойная дубовая дверь в полу. Он увидел, как Кэтрин отпирает обе двери и сталкивает его в открывшийся люк, а затем захлопывает и запирает двери. Вспомнил ступеньки, ведущие куда-то вниз, под землю…